Неточные совпадения
— Разве он не
стоит, чтобы его любили? Разве ты можешь сказать что-нибудь против него? Разве сама ты не расположена
к нему?
— Я весь
к услугам вашего сиятельства. Вашему сиятельству
стоит только сказать, о ком идет речь, чтобы я знал, как взяться за дело. Смею думать, что это не крестьянка?
Отсюда становится вполне понятным волнение княжны Юлии в ту минуту, когда она,
стоя перед зеркалом, бросила на себя последний взгляд и обратилась
к своей горничной с последним приказанием.
— Как не
стоит? Вы спасли меня от смерти и говорите, что это ничего! Вот я, действительно, не
стоил, чтобы вы заботились обо мне; я дразнил и мучил вас. Простите ли вы меня, Анжелика? — спросил он и, прежде чем она успела опомниться, прижал ее маленькую ручку
к своим губам.
У окна
стоял Владимир, обернувшись
к ней спиной, и барабанил пальцем по стеклу.
— В силу решения господ присяжных заседателей объявляю вас свободной от суда! — громко и отчетливо обратился председатель
к подсудимой, все еще продолжавшей
стоять около позорной скамьи неподвижно в прежней позе.
Утром в Фомино воскресенье
к Владимиру Николаевичу явилась прибывшая накануне в город и остановившаяся в гостинице молодая женщина. После довольно продолжительного громкого разговора в кабинете, как рассказал слуга графа, вдруг раздался выстрел. Перепуганный лакей вбежал туда и увидал графа лежащим на полу и истекающим кровью. Приезжая же барыня
стояла посреди комнаты с еще дымящимся револьвером в руках.
— Он ее не любит! — повторила Анжелика Сигизмундовна со смехом, заставившим содрогнуться Ядвигу. — Любовь… всех этих мужчин… я знаю, чего она
стоит, для меня это,
к несчастью, не новость! Но довольно об этом! Я решила даже не откладывать до завтра… Мы едем сегодня же вечером.
Ядвига молча
стояла перед своей бывшей воспитанницей и, казалось, была теперь более потрясена страшным презрением последней
к самой себе и другим, нежели несчастьем, постигшим Рену.
В томительные, проводимые ею без сна ночи или, правильнее сказать, при ее жизненном режиме, утра, образ князя Облонского неотступно
стоял перед ней, и Анжель с наслаждением самоистязания вглядывалась в издавна ненавистные ей черты лица этого человека и доходила до исступления при мысли, что, несмотря на то, что он стал вторично на ее жизненной дороге, лишал ее светлого будущего, разрушал цель ее жизни, лелеянную ею в продолжение долгих лет, цель, для которой она влачила свое позорное существование, причина этой ненависти
к нему не изменилась и все оставалась той же, какою была с момента второй встречи с ним, семнадцать лет тому назад.
Он понимал, что истина во всей ее наготе, не прикрашенная туманными фразами, могла убить это нежное, безотчетно поверившее и бесповоротно отдавшееся ему существо. Контраст между поступком его с нею и ее отношением
к нему с самого начала ее первого романа был слишком резок, чтобы не разбить вдребезги созданного ею из него, князя, кумира, и этого он еще не хотел, и это, наконец, могло
стоить ей жизни. В последнем он и не ошибался.
— Вы, кажется, тоже удивлены, что видите меня здесь. У вас есть предрассудки… Это присуще вашему возрасту и воспитанию. А мы — у нас все отнято!.. Да, мой друг, поживете и увидите, что жизнь коротка и что не
стоит смотреть на нее серьезно. Исключая долга чести, с которым в сделку не пойдешь, нужно во всем применяться
к общему строю жизни. Посещая этот мир, вы встретитесь и с важными финансовыми тузами, со светилами науки и искусства, и даже… с теми немногими аристократами, которые еще остались.
В продолжение целого часа она старалась утешить ее, придать ей мужество, заставить понять, что князь Облонский не
стоит ни ее любви, ни сожаления, ни слез; пробовала нарисовать ей позорную картину жизни,
к которой ее приведет эта безумная любовь.
«Надо воспользоваться ее отсутствием и поправить мою ошибку, чего бы мне это ни
стоило», — решил Степан и, быстро одевшись, на лихаче отправился на Зеленину улицу,
к дому, где жила Ирена.
Князь сел
к письменному столу и стал писать. Степан, произнеся лаконическое «слушаю-с», продолжал
стоять в выжидательно-почтительной позе.
— А я люблю ее… — добавил Леонтий тихо. — Посмотри, посмотри, — говорил он, указывая на стоявшую на крыльце жену, которая пристально глядела на улицу и
стояла к ним боком, — профиль, профиль: видишь, как сзади отделился этот локон, видишь этот немигающий взгляд? Смотри, смотри: линия затылка, очерк лба, падающая на шею коса! Что, не римская голова?
Неточные совпадения
Купцы. Ей-ей! А попробуй прекословить, наведет
к тебе в дом целый полк на
постой. А если что, велит запереть двери. «Я тебя, — говорит, — не буду, — говорит, — подвергать телесному наказанию или пыткой пытать — это, говорит, запрещено законом, а вот ты у меня, любезный, поешь селедки!»
Осип (выходит и говорит за сценой).Эй, послушай, брат! Отнесешь письмо на почту, и скажи почтмейстеру, чтоб он принял без денег; да скажи, чтоб сейчас привели
к барину самую лучшую тройку, курьерскую; а прогону, скажи, барин не плотит: прогон, мол, скажи, казенный. Да чтоб все живее, а не то, мол, барин сердится.
Стой, еще письмо не готово.
Анна Андреевна. Послушай: беги
к купцу Абдулину…
постой, я дам тебе записочку (садится
к столу, пишет записку и между тем говорит):эту записку ты отдай кучеру Сидору, чтоб он побежал с нею
к купцу Абдулину и принес оттуда вина. А сам поди сейчас прибери хорошенько эту комнату для гостя. Там поставить кровать, рукомойник и прочее.
Позови сюда трактирного слугу! (
К городничему и Добчинскому.)А что же вы
стоите? Сделайте милость, садитесь. (Добчинскому.)Садитесь, прошу покорнейше.
Городничий. Да
постойте, дайте мне!.. (
К Осипу.)А что, друг, скажи, пожалуйста: на что больше барин твой обращает внимание, то есть что ему в дороге больше нравится?