— Mademoiselle, это ничего, не бойтесь, сильный испуг, я на повороте дорожки
вырос перед вами, как из-под земли, вы испугались, хотя я не понимаю причины.
Неточные совпадения
Когда экипаж, увозивший его зятя и дочерей, скрылся из виду и князь удалился в кабинет,
перед ним как из земли
вырос Степан.
Когда гроб с останками несчастной молодой женщины опустили в могилу, засыпали ее землей и над ней
вырос буквально целый холм живых цветов в венках и букетах, Анжель все еще без слезинки в остановившихся глазах, с одним и тем же, как бы застывшим выражением лица, подняла рыдавшую, распростертую
перед могилой Ядвигу под руку, довела ее до кареты и, распростившись с Петром Николаевичем молчаливым крепким пожатием руки, отправилась домой.
Но не успел он еще как следует нахохотаться, как зашлепали по лужам шаги, и мой посланный, задыхаясь,
вырос перед нами и открыл громадную черную руку, на которой лежали папиросы, медь и сверкало серебро.
Дивится честной купец такому богатству несказанному, а вдвое того, что хозяина нет; не токмо хозяина, и прислуги нет; а музыка играет не смолкаючи; и подумал он в те поры про себя: «Все хорошо, да есть нечего», — и
вырос перед ним стол, убранный, разубранный: в посуде золотой да серебряной яства стоят сахарные и вина заморские и питья медвяные.
Иногда образ сына
вырастал перед нею до размеров героя сказки, он соединял в себе все честные, смелые слова, которые она слышала, всех людей, которые ей нравились, все героическое и светлое, что она знала. Тогда, умиленная, гордая, в тихом восторге, она любовалась им и, полная надежд, думала:
Неточные совпадения
Уж налились колосики. // Стоят столбы точеные, // Головки золоченые, // Задумчиво и ласково // Шумят. Пора чудесная! // Нет веселей, наряднее, // Богаче нет поры! // «Ой, поле многохлебное! // Теперь и не подумаешь, // Как много люди Божии // Побились над тобой, // Покамест ты оделося // Тяжелым, ровным колосом // И стало
перед пахарем, // Как войско пред царем! // Не столько
росы теплые, // Как пот с лица крестьянского // Увлажили тебя!..»
После короткого совещания — вдоль ли, поперек ли ходить — Прохор Ермилин, тоже известный косец, огромный, черноватый мужик, пошел
передом. Он прошел ряд вперед, повернулся назад и отвалил, и все стали выравниваться за ним, ходя под гору по лощине и на гору под самую опушку леса. Солнце зашло за лес.
Роса уже пала, и косцы только на горке были на солнце, а в низу, по которому поднимался пар, и на той стороне шли в свежей, росистой тени. Работа кипела.
Помяните же прощальное мое слово (при сем слове голос его
вырос, подымался выше, принял неведомую силу, — и смутились все от пророческих слов):
перед смертным часом своим вы вспомните меня!
Толпа зрителей
росла;
перед Самгиным встал высокий судейский чиновник, с желчным лицом, подошел знакомый адвокат с необыкновенной фамилией Магнит. Он поздоровался с чиновником, толкнул Самгина локтем и спросил:
Перед этим он стал говорить меньше, менее уверенно, даже как будто затрудняясь в выборе слов; начал отращивать бороду, усы, но рыжеватые волосы на лице его
росли горизонтально, и, когда верхняя губа стала похожа на зубную щетку, отец сконфузился, сбрил волосы, и Клим увидал, что лицо отцово жалостно обмякло, постарело.