Да, много лет и много горьких мук // С тех пор отяготело надо мною; // Но первого восторга
чудный звук // В груди не умирает, — и порою, // Сквозь облако забот, когда недуг // Мой слабый ум томит неугомонно, // Ее глаза мне светят благосклонно. // Так в час ночной, когда гроза шумит // И бродят облака, — звезда горит // В дали эфирной, не боясь их злости, // И шлет свои лучи на землю в гости.
Тогда во мне проснулся
чудный звук, // Я поклялся любить, и клятву не нарушу, // Я чувствовал: вам нужен друг, // И в жертву я принес вам душу.
Ден через пять огляделся Алексей в городе и маленько привык к тамошней жизни. До смерти надоел ему охочий до чужих обедов дядя Елистрат, но Алексей скоро отделался от его наянливости. Сказал земляку, что едет домой, а сам с постоялого двора перебрался в самую ту гостиницу, где обедал в день приезда и где впервые отроду услыхал
чудные звуки органа, вызвавшие слезовую память о Насте и беззаветной любви ее, — звуки, заставившие его помимо воли заглянуть в глубину души своей и устыдиться черноты ее и грязи.
Неточные совпадения
Вам, верно, случалось слышать где-то валящийся отдаленный водопад, когда встревоженная окрестность полна гула и хаос
чудных неясных
звуков вихрем носится перед вами.
В конце Фоминой недели началась та
чудная пора, не всегда являющаяся дружно, когда природа, пробудясь от сна, начнет жить полною, молодою, торопливою жизнью: когда все переходит в волненье, в движенье, в
звук, в цвет, в запах.
Держа ложку в руке, я превратился сам в статую и смотрел, разиня рот и выпуча глаза, на эту кучу людей, то есть на оркестр, где все проворно двигали руками взад и вперед, дули ртами и откуда вылетали
чудные, восхитительные волшебные
звуки, то как будто замиравшие, то превращавшиеся в рев бури и даже громовые удары…
Но вот долетают до вас
звуки колоколов, зовущих ко всенощной; вы еще далеко от города, и
звуки касаются слуха вашего безразлично, в виде общего гула, как будто весь воздух полон
чудной музыки, как будто все вокруг вас живет и дышит; и если вы когда-нибудь были ребенком, если у вас было детство, оно с изумительною подробностью встанет перед вами; и внезапно воскреснет в вашем сердце вся его свежесть, вся его впечатлительность, все верованья, вся эта милая слепота, которую впоследствии рассеял опыт и которая так долго и так всецело утешала ваше существование.
И, прежний сняв венок, — они венец терновый, // Увитый лаврами, надели на него, // Но иглы тайные сурово // Язвили славное чело. // Отравлены его последние мгновенья // Коварным шепотом насмешливых невежд, // И умер он — с напрасной жаждой мщенья, // С досадой тайною обманутых надежд. // Замолкли
звуки чудных песен, // Не раздаваться им опять: // Приют певца угрюм и тесен, // И на устах его печать.