Неточные совпадения
«Они, званые
гости… изверги… убийцы»… — пронеслось в уме
князя, но он собрал всю силу воли и с почти спокойным, деланно приветливым лицом пошел навстречу прибывшим.
Подходившие по очереди
гости положительно впивались в нее глазами и громко, не стесняясь ее присутствием, выражали оценку ее красоте, обращаясь к наливавшему в чаши вино
князю Василию.
Князь Василий с поклонами усадил своих
гостей за стол, накрытый в большой избе, где слуги, стоявшие по местам, ожидали лишь знака хозяина, чтобы подавать яства.
Князь Никита, как и остальные
гости, был оживлен и доволен. Только сам хозяин,
князь Василий, под наружным радушием и веселостью думал невеселые думы. Не по душе была ему эта трапеза после кровавого пира. Страшный грех, казалось ему, совершил он, накликая на свой дом великие беды.
Князь пристально посмотрел на своего приемыша. Яков Потапович смутился и покраснел. Он в первый раз сказал неправду своему благодетелю: не нездоровье было причиной его нежелания присутствовать при трапезе, а инстинктивная брезгливость к тем, кто своим присутствием осквернит завтра честные хоромы вельможного боярина. Не по душе были ему эти званые на завтра княжеские
гости, и он, прямая душа, лучше не желал встречаться с ними, следуя мудрому русскому правилу: «Отойди от зла и сотвори благо».
Сидевший у окна был Григорий Семенов, возвращение которого в княжеский дом, при неожиданной обстановке и в положении «излюбленного царского слуги», как называли себя все опричники от низших до высших, произвело сильное впечатление на княжеских холопьев и усугубило интерес устроенного, по приказанию
князя, угощения
гостей.
«Так вот откуда должна прийти та неминучая беда, роковое предчувствие которой не давало ему покоя последние дни! Недаром он инстинктивно ненавидел этих приглашенных на сегодня
князем гостей: они привезли этого беглого холопа, неуязвимого в одежде „царского слуги“, вступившего в союз с пригретою княжной Евпраксией на ее груди змеею — Татьяною. Что измыслят они, какими способами начнут приводить в исполнение свои гнусные замыслы?
Прошло уже более года со дня первого столования у
князя Василия, Григорий Лукьянович несколько раз заезжал к
князю и был принимаем им с честью, но холодно. Последние два раза княжна Евпраксия даже не вышла к нему со встречным кубком, и
князь Василий извинился перед
гостем ее нездоровьем. Малюта понял, что вельможный боярин лишь по нужде принимает его, презирая его и гнушаясь им, и затаил в душе адскую злобу.
В начале ноября, в обширных хоромах боярина Яковлева, знакомого уже нам по набору опричников в Переяславле, шел пир.
Гостей было много. Все опричники, бывшие на столовании у
князя Прозоровского, почти два года тому назад, были налицо.
Сам
князь Василий с своими
гостями по часам заслушивался игрою доморощенного виртуоза-самоучки.
После трапезы, к которой был приглашен и приезжий московский
гость, царь начал шутить с своими любимцами, приказывая то и дело наполнять их чаши, как и чашу
князя Василия, дорогим фряжским вином.
Князь рассказал ему грустную повесть жизни его дорогого
гостя и поручил Владимира Воротынского его попечению.
Он, несмотря на довольно долгое пребывание в доме
князя, несмотря на сделанную с его семейством дальнюю дорогу, еще ни разу не видал княжны Евпраксии. По обычаям того времени, женщин и девушек знатных родов ревниво охраняли от взоров посторонних мужчин, и они появлялись лишь, как мы видели, во время установленных тем же обычаем некоторых обрядов приема
гостей, для оказания последним вящего почета.
Князь Василий понял, что красота его дочери произвела на его
гостя должное впечатление. Он видел также, что княжна не осталась равнодушною при этом неожиданном знакомстве, и чутким отцовским сердцем угадал, что в сердце его ненаглядной дочурки закралась первая любовь.
В то время, когда в московских царских палатах происходила вышеописанная сцена, в хоромах
князя Василия приготовлялись к встрече царя и
гостей из Александровской слободы.
Он оглянулся на Никитича. Яков Потапович также посмотрел в сторону своего бывшего дядьки. Последний, поняв, что он лишний, вышел. Товарищи «по ученью» остались одни.
Гость уселся рядом с Яковом Потаповичем и таинственным шепотом передал ему, что Елисей Бомелий нашел средство спасти от смерти
князя Владимира Воротынского.
— Его повесят только для вида, — продолжал
гость. — Учитель найдет способ передать ему напиток, приняв который перед казнью, он впадет в продолжительный обморок и по виду будет казаться мертвецом; затем тело надо будет украсть, так как учитель не может просить трупа
князя Воротынского для вскрытия, его ему не дадут и даже могут заподозрить…
Состояние души Иоанна благоприятствовало замыслам Григория Лукьяновича; он успел нагнать на царя почти панический страх, рисуя перед ним возможность осуществления преступных замыслов со стороны
князя Владимира Андреевича, которого царь, по мысли того же Малюты, ласковою грамотою вызвал к себе в
гости.
Малюта вошел вместе с прибывшими с ним опричниками. Все уселись на лавках в передней избе. Слуги стали обносить
гостей заморским вином в драгоценных кубках. Хитрый
князь Никита, зная происшедшее в доме его брата, ни слова не спросил об участи последнего и своей племянницы. Григорий Лукьянович заговорил об этом первый...
Он вышел вместе с поднявшимися вслед за ним остальными опричниками.
Князь Никита проводил
гостей до крыльца. Только когда посланные царя выехали за ворота, он вспомнил, что не спросил у Малюты, куда девалась княжна Евпраксия.
Неточные совпадения
Он прошел вдоль почти занятых уже столов, оглядывая
гостей. То там, то сям попадались ему самые разнообразные, и старые и молодые, и едва знакомые и близкие люди. Ни одного не было сердитого и озабоченного лица. Все, казалось, оставили в швейцарской с шапками свои тревоги и заботы и собирались неторопливо пользоваться материальными благами жизни. Тут был и Свияжский, и Щербацкий, и Неведовский, и старый
князь, и Вронский, и Сергей Иваныч.
Посланный вернулся с ответом, что у него
гость, но что он сейчас придет, и приказал спросить ее, может ли она принять его с приехавшим в Петербург
князем Яшвиным.
Старый
князь сидел молча, сбоку поглядывая своими блестящими глазками на Каренина, и Степан Аркадьич понял, что он придумал уже какое-нибудь словцо, чтоб отпечатать этого государственного мужа, на которого, как на стерлядь, зовут в
гости.
Все сидели, как поповны в
гостях (как выражался старый
князь), очевидно, в недоумении, зачем они сюда попали, выжимая слова, чтобы не молчать.
— Да вот хоть черкесы, — продолжал он, — как напьются бузы на свадьбе или на похоронах, так и пошла рубка. Я раз насилу ноги унес, а еще у мирнова
князя был в
гостях.