Неточные совпадения
— А может быть мы их еще и поженим… — начала фантазировать «особа». — Родство между ними, как говорит народ, «седьмая вода на киселе», а Привычка детства часто
превращается в прочное
чувство любви.
«Власть имущая
в Москве особа» оказалась права. Привычка детства между Машей и Костей, действительно, с течением времени
превратилась в серьезное, прочное
чувство. Этому способствовала
в данном случае исключительная обстановка их жизни.
Но и это не успокаивало, недовольство собою
превращалось в чувство вражды к себе и еще к другому кому-то, кто передвигает его, как шахматную фигуру с квадрата на квадрат.
Добрая Ольга Николаевна приютила свою дальнюю родственницу с сыном, и Вася, превратившийся с летами в Василия Васильевича, вырос вместе с Петей и Машей, детьми Хвостовой, с которыми его соединяли узы искренней дружбы детства, а относительно Марьи Валериановны это чувство вскоре со стороны молодого человека
превратилось в чувство немого обожания и любви, увы, неразделенной.
Неточные совпадения
Она приникла к изголовью дорогих сыновей своих, лежавших рядом; она расчесывала гребнем их молодые, небрежно всклоченные кудри и смачивала их слезами; она глядела на них вся, глядела всеми
чувствами, вся
превратилась в одно зрение и не могла наглядеться.
— Возвращаясь к Толстому — добавлю: он учил думать, если можно назвать учением его мысли вслух о себе самом. Но он никогда не учил жить, не учил этому даже и
в так называемых произведениях художественных,
в словесной игре, именуемой искусством… Высшее искусство — это искусство жить
в благолепии единства плоти и духа. Не отрывай
чувства от ума, иначе жизнь твоя
превратится в цепь неосмысленных случайностей и — погибнешь!
Мавруша тосковала больше и больше. Постепенно ей представился Павел как главный виновник сокрушившего ее злосчастья. Любовь, постепенно потухая, прошла через все фазисы равнодушия и, наконец,
превратилась в положительную ненависть. Мавруша не высказывалась, но всеми поступками, наружным видом, телодвижениями, всем доказывала, что
в ее сердце нет к мужу никакого другого
чувства, кроме глубокого и непримиримого отвращения.
Принимая
в соображение неудовольствие, с каким выслушивал Глеб рассказ фабриканта, можно было думать, что
чувство досады
превратится в ярость, когда он окончательно удостоверится
в истине всего слышанного.
Что-то вроде участия слышалось
в этих бессвязных словах, и Муфель на минуту
превратился в порядочного человека — может быть, сказалась
в нем добрая немецкая натура или уж
в известные критические моменты и
в дураке пробивается искра человеческого
чувства.