Неточные совпадения
— Да так, видишь, чай, меня; ведь ни
рукой, ни ногой уже пошевельнуть
не могу… Дай только Бог силу завещание написать,
умру тогда спокойно… Благодарение Создателю, память
у меня
не отнял… Нынче даже голова свежее, чем последние дни… Он это, Владыко, послал мне просветление для сирот… Подписать бы бумагу-то, тогда и
умереть могу спокойно… Тебе их оставляю,
на твое попечение… За них тебя Господь вознаградит и мужу твоему здоровье пошлет… Глебушка их тоже
не оставит… Знаю и его — ангельская
у него душа.
— Обдумывал я эти последние слова «немца» особенно после сонного видения, когда я с этим богопротивным делом навсегда прикончил… Дума
у меня явилась, что говорил он от нечистого… Путы
на меня наложил перед смертью, путы бесовские. Много раз решался я этот пузырек выкинуть и снадобье вылить, да бес-то еще, видно, силен надо мной,
рука не поднималась… Схоронил я его в укромном месте…
Умру — никто
не найдет…
Неточные совпадения
Он целовал
у них
руки, обещал, что никогда больше
не будет, просил хоть
на этот раз простить его и лучше очень больно высечь когда-нибудь в другой раз, потому что теперь он непременно
умрет.
Иван воспитывался
не дома, а
у богатой старой тетки, княжны Кубенской: она назначила его своим наследником (без этого отец бы его
не отпустил); одевала его, как куклу, нанимала ему всякого рода учителей, приставила к нему гувернера, француза, бывшего аббата, ученика Жан-Жака Руссо, некоего m-r Courtin de Vaucelles, ловкого и тонкого проныру, самую, как она выражалась, fine fleur [Самый цвет (фр.).] эмиграции, — и кончила тем, что чуть
не семидесяти лет вышла замуж за этого финь-флёра: перевела
на его имя все свое состояние и вскоре потом, разрумяненная, раздушенная амброй a la Richelieu, [
На манер Ришелье (фр.).] окруженная арапчонками, тонконогими собачками и крикливыми попугаями,
умерла на шелковом кривом диванчике времен Людовика XV, с эмалевой табакеркой работы Петито в
руках, — и
умерла, оставленная мужем: вкрадчивый господин Куртен предпочел удалиться в Париж с ее деньгами.
Детей
у них
не было, и Ермошка мечтал, когда
умрет жена, завестись настоящей семьей и имел уже
на примете Феню Зыкову. Так рассчитывал Ермошка, но
не так вышло. Когда Ермошка узнал, как ушла Феня из дому убегом, то развел только
руками и проговорил:
— Подожди, странная ты девочка! Ведь я тебе добра желаю; мне тебя жаль со вчерашнего дня, когда ты там в углу
на лестнице плакала. Я вспомнить об этом
не могу… К тому же твой дедушка
у меня
на руках умер, и, верно, он об тебе вспоминал, когда про Шестую линию говорил, значит, как будто тебя мне
на руки оставлял. Он мне во сне снится… Вот и книжки я тебе сберег, а ты такая дикая, точно боишься меня. Ты, верно, очень бедна и сиротка, может быть,
на чужих
руках; так или нет?
— Помолимся! — сказала Настенька, становясь
на колени перед могилой. — Стань и ты, — прибавила она Калиновичу. Но тот остался неподвижен. Целый ад был
у него в душе; он желал в эти минуты или себе смерти, или — чтоб
умерла Настенька. Но испытание еще тем
не кончилось: намолившись и наплакавшись, бедная девушка взяла его за
руку и положила ее
на гробницу.