В одном из самых отдаленных уголков Петербурга, где еще встречаются сады с
вековыми деревьями и роскошной растительностью, нанял он на чужое имя помещение и со свойственным ему вкусом обратил его в один из тех восхитительных уголков, где время, кажется, летит чересчур быстро, где ничто не нарушает нетерпения ожидания и громко раздается последний поцелуй прощания.
На южных склонах прибрежных гор и на намывной полосе прибоя все же кое-где появилась свежая растительность, которая и могла послужить приманкой для обитателей угрюмого хвойного леса — лосей и медведей, покинувших свои берлоги под корнями
вековых деревьев.
Мне казалось, что каждый вопрос, поставленный Ромасем, пустил, как мощное дерево, корни свои в плоть жизни, а там, в недрах ее, эти корни сплелись с корнями другого, такого же
векового дерева, и на каждой ветви их ярко цветут мысли, пышно распускаются листья звучных слов.
Без малого целу неделю провела она в дороге, наконец под вечер мрачного, дождливого дня ямщик указал ей кнутовищем на каменный помещичий дом, на сады с
вековыми деревьями, на большую церковь и сотни на полторы маленьких, невзрачных, свежей соломой покрытых домишек.
Неточные совпадения
Каким затерявшимся кажется человек среди этих скалистых гор, лишенных растительности! Незадолго до сумерек мы взобрались на перевал, высота которого измеряется в 1215 м. Я назвал его Скалистым. Отсюда, сверху, все представляется в мелком масштабе:
вековой лес, растущий в долине, кажется мелкой щетиной, а хвойные
деревья — тоненькими иглами.
Вековые дубы, могучие кедры, черная береза, клен, аралия, ель, тополь, граб, пихта, лиственница и тис росли здесь в живописном беспорядке. Что-то особенное было в этом лесу. Внизу, под
деревьями, царил полумрак. Дерсу шел медленно и, по обыкновению, внимательно смотрел себе под ноги. Вдруг он остановился и, не спуская глаз с какого-то предмета, стал снимать котомку, положил на землю ружье и сошки, бросил топор, затем лег на землю ничком и начал кого-то о чем-то просить.
Я сейчас догадался, что это был собственно пруд, потому что нижний конец его упирался в высокую, широкую,
вековую, отлогую земляную плотину, засаженную
деревьями.
Смотри, всё ближе с двух сторон // Нас обнимает лес дремучий; // Глубоким мраком полон он, // Как будто набежали тучи, // Иль меж
деревьев вековых // Нас ночь безвременно застигла, // Лишь солнце сыплет через них // Местами огненные иглы.