Нет, надо покончить с этим… Не Ермаку Тимофеевичу поддаваться женским прелестям.
Не радости семейной жизни на роду его написаны… Нарушишь главный завет отца — погибнешь ни за синь порох. Эти-то бродившие в его голове мысли и нагоняли тучи на его лице.
Неточные совпадения
— Как
не бывать, родная!
Не вековухой же тебе оставаться, такой красавице… — начала она снова, придя в себя от неожиданности. — Самой тебе, чай, ведомо, что в Москве о тебе боярское сердце кручинится. Может, и скука-то твоя перед
радостью. В дороге, может, твой суженый…
—
Не размазываю я, Домаша, а правду говорю… Нерадостно еду я в Москву далекую, жаль мне тебя покинуть здесь, одна ты для меня, девушка, и
радость и свет для очей моих…
— Отпусти, говорит, меня с ним в поход, да и только… Я ее и так и сяк уговаривать… Ничего
не помогает, стоит на своем, уперлась, как норовистая лошадь! Я даже плюнул… Надумал послать к ней Ермака ее от дури пользовать, может, вызволит. Да и с ним я сегодня беседовал… В поход он идет с
радостью, только просит обручить перед походом. Ему я сказал, что подумаю да посоветуюсь, а этой шалой уже на свой риск и страх обещал. Только и это
не подействовало. Так вот, как вы, братья ее, решите?
— А ты приданым займись, торопи своих девушек, наблюдай за ними, время-то за делом и пройдет незаметно, — посоветовал Семен Иоаникиевич.
Не навек разлучились… Вернется с победой… Вот и
радость тебе будет. Ее и жди.
Семен Иоаникиевич обнял и трижды поцеловал Якова. Тот ушел от него, положительно
не чувствуя под собою ног от
радости.
Радость в усадьбе Строгановых по поводу приезда Ивана Кольца с известием о покорении Сибири
не поддается описанию, тем более что она была и неожиданна, и своевременна.
«А все Бог… — неслось в его уме. — Кто бы мог ожидать такой перемены в судьбе атамана волжских разбойников? Князь… Чай, теперь на Москве каждый боярин выдал бы за него дочь свою с
радостью. А Аксюша-то сама себя посватала. Поди ж ты, верна, значит, пословица: «Суженого конем
не объедешь». Только бы были счастливы!.. И будут, бог даст, будут!»
— Слава тебе господи! — ответил Семен Иоаникиевич. — Чай, теперь сама же
не своя от
радости, что прибыл ты… Заждались мы тебя, князь,
не знали, что и подумать…
Не стряслось ли чего дурного, опасались.
Услыхав шум платья и легких шагов уже в дверях, она оглянулась, и на измученном лице ее невольно выразилось
не радость, а удивление. Она встала и обняла золовку.
Бобров. Посудите сами, Машенька-с, статочное ли мне дело жениться. Жалованья я получаю всего восемь рублей в месяц… ведь это, выходит, дело-то наплевать-с, тут
не радости, а больше горести.
Неточные совпадения
Замолкла Тимофеевна. // Конечно, наши странники //
Не пропустили случая // За здравье губернаторши // По чарке осушить. // И видя, что хозяюшка // Ко стогу приклонилася, // К ней подошли гуськом: // «Что ж дальше?» // — Сами знаете: // Ославили счастливицей, // Прозвали губернаторшей // Матрену с той поры… // Что дальше? Домом правлю я, // Ращу детей… На
радость ли? // Вам тоже надо знать. // Пять сыновей! Крестьянские // Порядки нескончаемы, — // Уж взяли одного!
Но
радость их вахлацкая // Была непродолжительна. // Со смертию Последыша // Пропала ласка барская: // Опохмелиться
не дали // Гвардейцы вахлакам! // А за луга поемные // Наследники с крестьянами // Тягаются доднесь. // Влас за крестьян ходатаем, // Живет в Москве… был в Питере… // А толку что-то нет!
Не жутко и
не боязно // Вдруг стало, — словно
радостью // Так и взмывало грудь…
На
радости целуются, // Друг дружке обещаются // Вперед
не драться зря, // А с толком дело спорное // По разуму, по-божески, // На чести повести — // В домишки
не ворочаться, //
Не видеться ни с женами, // Ни с малыми ребятами, // Ни с стариками старыми, // Покуда делу спорному // Решенья
не найдут, // Покуда
не доведают // Как ни на есть доподлинно: // Кому живется счастливо, // Вольготно на Руси?
Г-жа Простакова (бросаясь обнимать Софью). Поздравляю, Софьюшка! Поздравляю, душа моя! Я вне себя от
радости! Теперь тебе надобен жених. Я, я лучшей невесты и Митрофанушке
не желаю. То — то дядюшка! То-то отец родной! Я и сама все-таки думала, что Бог его хранит, что он еще здравствует.