Неточные совпадения
Луна
в это время, как нарочно,
скрылась за облаками. Оба были нервно настроены. Оба готовы были бы с удовольствием вернуться
в уютную столовую или
в менее уютный
кабинет, но обоих удерживал стыд сознаться друг перед другом
в этом чувстве, которое они оба называли трусостью. Они подошли уже к выходу на полянку, как вдруг луна вышла из-за скрывавшего ее облачка и ее матовые лучи пробрались на полянку и осветили открытую дверь беседки.
Когда пьяненький Прохор стучался в дверь его комнаты, докладывая, что подано кушать, он нетерпеливо вбегал в столовую, наперекор всем прежним привычкам, спеша съедал свои три перемены кушанья и опять
скрывался в кабинет.
Неточные совпадения
В это время дверь
в кабинет осторожно отворилась, и на пороге показался высокий худой старик лет под пятьдесят; заметив Привалова, старик хотел
скрыться, но его остановил голос Веревкина:
Вдруг
в окошко тихонько протянулась рука, кто-то положил на пяльцы письмо и
скрылся, прежде чем Марья Кириловна успела образумиться.
В это самое время слуга к ней вошел и позвал ее к Кирилу Петровичу. Она с трепетом спрятала письмо за косынку и поспешила к отцу
в кабинет.
Gnadige Frau, а также и Сверстов, это заметили и, предчувствуя, что тут что-то такое
скрывается, по окончании обеда, переглянувшись друг с другом, ушли к себе наверх под тем предлогом, что Сверстову надобно было собираться
в дорогу, а gnadige Frau, конечно,
в этом случае должна была помогать ему. Егор Егорыч пошел, по обыкновению,
в свой
кабинет, а Сусанна Николаевна пошла тоже за ним.
Домна Осиповна заметно осталась очень довольна всем этим разговором; ей давно хотелось объяснить и растолковать себя Бегушеву, что и сделала она, как ей казалось, довольно искусно. Услышав затем, что дверь за Бегушевым заперли, Домна Осиповна встала, прошла по всем комнатам своей квартиры, сама погасила лампы
в зале, гостиной,
кабинете и
скрылась в полутемной спальне.
Судья, подобно комику, уселся
в углу и ни с кем не говорил ни слова. Трагик и Фанечка
скрылись. По окончании «Женитьбы» следовала, как переименовал Рагузов, драматическая фантазия «Братья-разбойники». Через полчаса из
кабинета хозяина вышел Никон Семеныч
в известном уже нам костюме, то есть
в красных широких шальварах, перетянутый шелковым, изумрудного цвета, кушаком,
в каком-то легоньком казакине,
в ухарской шапочке, с усами, набеленный и нарумяненный.