Вот документ, — и я совершенно серьезно уверяю читателя, он взят мною не из юмористического журнала, он помещен в приложении к
Приказу главнокомандующего от 18 ноября 1904 г. за № 130.
Наконец вышел
приказ главнокомандующего, в нем устанавливалась очередь отправки корпусов. Очередь была самая фантастическая. Первым, действительно, уходил только что прибывший тринадцатый корпус, за ним следовали — девятый, несколько мелких частей и первый армейский корпус. На этом пока очередь заканчивалась. Когда пойдут другие корпуса, в какую, по крайней мере, очередь, — приказ не считал нужным сообщить.
И опять по-прежнему на этапах, на станциях, в лазаретах и обозах, — всюду бросались в глаза те же пышущие здоровьем, упитанные офицерские физиономии.
Приказ главнокомандующего, как и другие его приказы, бессильною бумажкою несколько времени потрепался в воздухе, пугая простаков, и юркнул под сукно.
В приложении к
приказу главнокомандующего (Линевича) от 19 сентября 1905 года за № 2011 объявлено, что награждаются серебряною медалью с надписью «за усердие» на Станиславской ленте «за труды и отлично-усердную службу» прислуга поезда главнокомандующего, — проводники вагонов такие-то (семь человек) и смазчик такой-то.
Неточные совпадения
В сентябре 1761 года последовал от
главнокомандующего Бутурлина (назначенного на смену Салтыкову)
приказ:
Адъютант был прислан из главного штаба подтвердить полковому командиру то, чтò было сказано неясно во вчерашнем
приказе, а именно то, что
главнокомандующий желал видеть полк совершенно в том положении, в котором он шел — в шинелях, в чехлах и без всяких приготовлений.
С вечера, на последнем переходе, был получен
приказ, что
главнокомандующий будет смотреть полк на походе.
Из всех разговоров этих Кутузов видел одно: защищать Москву не было никакой физической возможности в полном значении этих слов, т. е. до такой степени не было возможности, что, ежели бы какой-нибудь безумный
главнокомандующий отдал
приказ о даче сражения, то произошла бы путаница, и сражения всё-таки бы не было; не было бы потому, что все высшие начальники не только признавали эту позицию невозможною, но в разговорах своих обсуждали только то, что́ произойдет после несомненного оставления этой позиции.
Далеко не самые слова, не самый
приказ передавались в последней цепи этой связи. Даже ничего не было похожего в тех рассказах, которые передавали друг другу на разных концах армии, на то, чтó сказал Кутузов; но смысл его слов сообщился повсюду, потому что то, чтó сказал Кутузов, вытекало не из хитрых соображений, а из чувства, которое лежало в душе
главнокомандующего, так же, как и в душе каждого русского человека.