Неточные совпадения
Степкой, несмотря на почтенный уже возраст,
звал его до самой
смерти и отец князя Сергея Сергеевича. Терентьич был предан всему роду князей Луговых, как верная собака. Он жил жизнью их сиятельств, радовался их радостям и печалился их печалями. За князей Луговых он был готов пожертвовать жизнью и перегрызть горло всякому, кто бы решился заочно отозваться о ком-нибудь из них с дурной стороны.
Почему-то, в свою очередь, о ней думали, что она непременно и в скором времени должна выйти замуж, и это обижало ее, — никакого мужа она не хотела. И, вспоминая эти полушутливые разговоры свои с Мусей и то, что Муся теперь действительно обречена, она задыхалась от слез, от материнской жалости. И всякий раз, как били часы, поднимала заплаканное лицо и прислушивалась, — как там, в тех камерах, принимают этот тягучий, настойчивый
зов смерти.
Неточные совпадения
Я пошла на речку быструю, // Избрала я место тихое // У ракитова куста. // Села я на серый камушек, // Подперла рукой головушку, // Зарыдала, сирота! // Громко я
звала родителя: // Ты приди, заступник батюшка! // Посмотри на дочь любимую… // Понапрасну я
звала. // Нет великой оборонушки! // Рано гостья бесподсудная, // Бесплемянная, безродная, //
Смерть родного унесла!
На грудь кладет тихонько руку // И падает. Туманный взор // Изображает
смерть, не муку. // Так медленно по скату гор, // На солнце искрами блистая, // Спадает глыба снеговая. // Мгновенным холодом облит, // Онегин к юноше спешит, // Глядит,
зовет его… напрасно: // Его уж нет. Младой певец // Нашел безвременный конец! // Дохнула буря, цвет прекрасный // Увял на утренней заре, // Потух огонь на алтаре!..
Они воскрешали в памяти Самгина забытые им речи Серафимы Нехаевой о любви и
смерти, о космосе, о Верлене, пьесах Ибсена, открывали Эдгара По и Достоевского, восхищались «Паном» Гамсуна, утверждали за собою право свободно отдаваться
зову всех желаний, капризной игре всех чувств.
— Ах, тихоня! Вот шельма хитрая! А я подозревала за ним другое. Самойлов учит? Василий Николаевич — замечательное лицо! — тепло сказала она. — Всю жизнь — по тюрьмам, ссылкам, под надзором полиции, вообще — подвижник. Супруг мой очень уважал его и шутя
звал фабрикантом революционеров. Меня он недолюбливал и после
смерти супруга перестал посещать. Сын протопопа, дядя у него — викарный…
Он не острит отрицанием, не смешит дерзостью неверия, не манит чувственностью, не достает ни наивных девочек, ни вина, ни брильянтов, а спокойно влечет к убийству, тянет к себе, к преступленью — той непонятной силой, которой
зовет человека в иные минуты стоячая вода, освещенная месяцем, — ничего не обещая в безотрадных, холодных, мерцающих объятиях своих, кроме
смерти.