Неточные совпадения
Французы страшно доверчивы, особенно по отношению к иностранцам, так что достаточно
представления какой-нибудь «модной дамы» (femme a la mode), самозванно взятого громкого титула, бесцеремонно прибавленного к плебейской фамилии, и глупейшей приписки
на визитных карточках, чтобы совершенно незнакомый иностранец был принят в самое изысканное общество, в которое трудно
попасть даже вполне приличному, с безукоризненной репутацией французу, не принадлежащему по рождению к этому обществу.
Цензор потребовал от меня переделки двух актов — второго и третьего. Его смущала сцена супружеской неверности. Адюльтер считался тогда вообще запретным плодом, и тень моего Ивана Андреевича Нордштрема содрогнулась бы, если б она
попала на представления некоторых нынешних пьес на казенных сценах.
Неточные совпадения
— Как же-с: в двух переменах танцевать надо и кувыркаться, а кувыркнуться страсть неспособно, потому что весь обшит лохматой шкурой седого козла вверх шерстью; и хвост долгий
на проволоке, но он постоянно промеж ног путается, а рога
на голове за что
попало цепляются, а годы уже стали не прежние, не молодые, и легкости нет; а потом еще во все продолжение
представления расписано меня бить.
Меня он любил, как лучшего строевика, тем более что по
представлению Вольского я был командиром полка назначен взводным, старшим капральным, носил не два, а три лычка
на погонах и за болезнью фельдфебеля Макарова занимал больше месяца его должность; но в ротную канцелярию, где жил Макаров, «не переезжал» и продолжал жить
на своих нарах, и только фельдфебельский камчадал каждое утро еще до свету, пока я
спал, чистил мои фельдфебельские, достаточно стоптанные сапоги, а ротный писарь Рачковский, когда я приходил заниматься в канцелярию, угощал меня чаем из фельдфебельского самовара.
Утром этого дня полицейский, за кусок яичного мыла и дюжину крючков, разрешил ему стоять с товаром около цирка, в котором давалось дневное
представление, и Илья свободно расположился у входа в цирк. Но пришёл помощник частного пристава, ударил его по шее, пнул ногой козлы,
на которых стоял ящик, — товар рассыпался по земле, несколько вещей попортилось,
упав в грязь, иные пропали. Подбирая с земли товар, Илья сказал помощнику:
Притупленный вид и вообще вся фигура клоуна, с его бабочками
на спине и
на груди, не предвещали
на опытный глаз ничего хорошего; они ясно указывали режиссеру, что Эдвардс вступил в период тоски, после чего он вдруг начинал пить мертвую; и тогда уже прощай все расчеты
на клоуна — расчеты самые основательные, если принять во внимание, что Эдвардс был в труппе первым сюжетом, первым любимцем публики, первым потешником, изобретавшим чуть ли не каждое
представление что-нибудь новое, заставлявшее зрителей смеяться до
упаду и хлопать до неистовства.
На репетицию «Мизантропа» я не
попал, по каким-то особенным обстоятельствам; но первое
представление в бенефис Мочалову, бывшее 15 декабря, я видел и не мог забыть этого спектакля.