Неточные совпадения
Всегда полный разных проектов и планов, Андрей Андреевич
не удерживался более месяца на службе, которую ему выхлопатывали ради жены, общей любимицы
всех ее знавших, и наконец занялся пресловутой «театральной агентурой», которая давала ему возможность кутить с артистками и их поклонниками в то время, когда его жена сидела
дома на хлебе и колбасе.
Недаром же говорят, что
все женщины родятся аристократками, чего нельзя сказать о мужчинах, на которых родовитость накладывает особую печать — аристократа нельзя
не узнать в грязных лохмотьях в ночлежном
доме, тогда как там же бывшую княжну трудно отличить от прачки, а между тем, с другой стороны, сколько прачек делались настоящими княгинями,
не по имени только, но и по манере держать себя.
Увоз первой из родительского
дома Савиным, укрывшим свою «невесту», как называли уже Гранпа в театральных кружках под покров ее бабушки, произвел, конечно, переполох в ее семье, но отец Маргариты побаивался Нины Александровны и предпринимать что-нибудь против старушки, несмотря на настояния своей сожительницы,
не решался, даже ездить к Нине Александровне он
не смел, так как старушка
все равно
не приняла бы его, прозевавшего и погубившего, как она выражалась, ее дочь — мать Маргариты.
—
Все это так, но… Надеюсь, впрочем, что если он
не вернется в Петербург, то его же
не потащут в Пинегу из родительского
дома?..
Хотя это было в деревне и притом
не в семейном
доме, но этикет туалета тоже строго соблюдался, и к обеду
все переодевались.
Работница и Оля обошли
весь дом сверху донизу, искали под кроватями и под мебелью… Работники исходили
весь сад, а крестьяне
всю близлежащую рощу, но нигде
не было, вдруг точно сквозь землю провалившейся, домоправительницы…
Наконец Эразм Эразмович проснулся и вышел в столовую.
Не найдя в ней никого, он прошел в другие комнаты и, наконец, так обошел
весь дом сверху донизу.
Дом был пуст.
— Ума
не приложим сами, ваше благородие, — отозвался один из рабочих. — Они, — он указал на работниц, — в
доме все мышиные норки обыскали, мы
весь сад и парк исходили, а крестьяне в роще всюду шарили, нигде нет, сгинула, да и шабаш…
Никто,
не исключая и подозрительного станового, составлявшего акт совместно с доктором о самоубийстве крестьянки Настасьи Лукьяновны Червяковой, даже
не подумал искать между этим самоубийством и происшедшим незадолго пожаром барского
дома в селе Серединском какой-нибудь связи. Серединский староста обо
всем отписал Николаю Герасимовичу.
В них с точностью были прописаны
не только
все его проступки в Петербурге, за которые он даже подвергался административной высылке из столицы, но и то, что он находится под следствием по обвинению в тяжком уголовном преступлении — поджог своего собственнного
дома, и, кроме того, получено официальное требование русского правительства о выдаче отставного корнета Николая Герасимовича Савина, как бежавшего от русского правосудия.
Все это, прерывая рыданиями, рассказала Николаю Герасимовичу Мадлен и
не могла утешиться, несмотря на то, что Савин старался убедить ее, что его обвинение в России — недоразумение, что он
не думал поджигать свой
дом, что он только был в ночь пожара в своем имении.
— Повадился кувшин по воду ходить, там ему и голову сложить, — заметил Михаил Дмитриевич. — Но во что я
не верю, это в то, что он поджег
дом в Серединском… Этого быть
не может, тем более, что он уехал за границу,
все же имея средства.
Неточные совпадения
Анна Андреевна. Ему
всё бы только рыбки! Я
не иначе хочу, чтоб наш
дом был первый в столице и чтоб у меня в комнате такое было амбре, чтоб нельзя было войти и нужно бы только этак зажмурить глаза. (Зажмуривает глаза и нюхает.)Ах, как хорошо!
Оборванные нищие, // Послышав запах пенного, // И те пришли доказывать, // Как счастливы они: // — Нас у порога лавочник // Встречает подаянием, // А в
дом войдем, так из
дому // Проводят до ворот… // Чуть запоем мы песенку, // Бежит к окну хозяюшка // С краюхою, с ножом, // А мы-то заливаемся: // «Давать давай —
весь каравай, //
Не мнется и
не крошится, // Тебе скорей, а нам спорей…»
Пришла старуха старая, // Рябая, одноглазая, // И объявила, кланяясь, // Что счастлива она: // Что у нее по осени // Родилось реп до тысячи // На небольшой гряде. // — Такая репа крупная, // Такая репа вкусная, // А
вся гряда — сажени три, // А впоперечь — аршин! — // Над бабой посмеялися, // А водки капли
не дали: // «Ты
дома выпей, старая, // Той репой закуси!»
Г-жа Простакова (обробев и иструсясь). Как! Это ты! Ты, батюшка! Гость наш бесценный! Ах, я дура бессчетная! Да так ли бы надобно было встретить отца родного, на которого
вся надежда, который у нас один, как порох в глазе. Батюшка! Прости меня. Я дура. Образумиться
не могу. Где муж? Где сын? Как в пустой
дом приехал! Наказание Божие!
Все обезумели. Девка! Девка! Палашка! Девка!
Правдин. Подобное бесчеловечие вижу и в здешнем
доме. Ласкаюсь, однако, положить скоро границы злобе жены и глупости мужа. Я уведомил уже о
всех здешних варварствах нашего начальника и
не сумневаюсь, что унять их возьмутся меры.