Гастроли «знаменитости» окончились, он уехал в Петербург, и вместе с ним бежала из
дома мужа и Маргарита Николаевна, оставив Эразму Эразмовичу лаконичную записку.
Неточные совпадения
Мальчику уже шел двенадцатый год, когда, наконец, и Фанни Михайловна согласилась с
мужем, что ее любимец окончательно отбился от рук и его надо воспитывать вне
дома.
Оставаться с шансонетными супругами в полках и даже в Петербурге было, конечно, невозможно, и парочки улетали в провинцию, где состояние и положение в свете
мужей открывало новым дамам двери во все
дома и где «берговские певички» щебетали вскоре в ролях предводительниц, супруг почетных мировых судей и других представительниц провинциального boeau monde'a.
Несмотря на беззаботный характер, Николай Герасимович тотчас по выходе из
дома, где он провел столько счастливых месяцев и где оставил так безумно любимую им женщину, стал обдумывать свое положение и возможность избежать в будущем преследований со стороны
мужа Маргариты Николаевны как ее самой, так и его, Савина.
Воспоминание обо всем, что случилось с нею после болезни: примирение с мужем, разрыв, известие о ране Вронского, его появление, приготовление к разводу, отъезд из
дома мужа, прощанье с сыном — всё это казалось ей горячечным сном, от которого она проснулась одна с Вронским за границей.
После двух ночей, проведенных в
доме мужа, Юлия Сергеевна уже считала свое замужество ошибкой, несчастием, и если бы ей пришлось жить с мужем не в Москве, а где-нибудь в другом городе, то, казалось ей, она не перенесла бы этого ужаса.
Дядиных знакомых из местного дворянства она почитала за ничто и, встречая их в
доме мужа в свои редкие гостинки, едва удостаивала их взгляда и самого осторожного слова.
Из
дома муж уходит смело // С утра на биржу делать дело // И верит, что жена от скуки // Сидит и ждет, сложивши руки. // Несчастный муж! // Для мужа друг велико дело, // Когда жена сидит без дела. // Муж занят, а жена от скуки, // Глядишь, и бьет на обе руки. // Несчастный муж!
Неточные совпадения
Как велено, так сделано: // Ходила с гневом на сердце, // А лишнего не молвила // Словечка никому. // Зимой пришел Филиппушка, // Привез платочек шелковый // Да прокатил на саночках // В Екатеринин день, // И горя словно не было! // Запела, как певала я // В родительском
дому. // Мы были однолеточки, // Не трогай нас — нам весело, // Всегда у нас лады. // То правда, что и мужа-то // Такого, как Филиппушка, // Со свечкой поискать…
Г-жа Простакова (обробев и иструсясь). Как! Это ты! Ты, батюшка! Гость наш бесценный! Ах, я дура бессчетная! Да так ли бы надобно было встретить отца родного, на которого вся надежда, который у нас один, как порох в глазе. Батюшка! Прости меня. Я дура. Образумиться не могу. Где
муж? Где сын? Как в пустой
дом приехал! Наказание Божие! Все обезумели. Девка! Девка! Палашка! Девка!
Правдин. Подобное бесчеловечие вижу и в здешнем
доме. Ласкаюсь, однако, положить скоро границы злобе жены и глупости
мужа. Я уведомил уже о всех здешних варварствах нашего начальника и не сумневаюсь, что унять их возьмутся меры.
Возьмем в пример несчастный
дом, каковых множество, где жена не имеет никакой сердечной дружбы к
мужу, ни он к жене доверенности; где каждый с своей стороны своротили с пути добродетели.
Был у нее, по слухам, и
муж, но так как она
дома ночевала редко, а все по клевушка́м да по овинам, да и детей у нее не было, то в скором времени об этом
муже совсем забыли, словно так и явилась она на свет божий прямо бабой мирскою да бабой нероди́хою.