Дождь между тем все лил и лил. Ночи были темные, непроглядные. Холодный северный ветер уныло завывал в горах. Войска двигались молча,
черной массой, подобно тысячеголовому чудовищу. Изредка слышались проклятия по адресу Тугута, да невольно вырывавшийся крик неожиданности при падении в бездонную пропасть выбившегося из сил или неосторожно поскользнувшегося товарища. Этот крик, да крестное знамение товарищей были ему надгробною молитвою. Чудовище ползло дальше.
Черные массы домов приняли одинаковый облик и, поскрипывая кирпичами, казалось, двигаются вслед за одиноким человеком, который стремительно идет по дну каменного канала, идет, не сокращая расстояния до цели.
В комнату вплыло целое облако холодного воздуха, и в этом воздухе заколебалась страшная
черная масса, пред которою за минуту вошедший человек казался какой-то фитюлькой.
Неточные совпадения
Фенечка вытянула шейку и приблизила лицо к цветку… Платок скатился с ее головы на плеча; показалась мягкая
масса черных, блестящих, слегка растрепанных волос.
Череп его оброс густейшей
массой седых курчавых волос, круглое, румяное лицо украшали овечьи глаза, красный нос и плотные, толстые,
черные усы, красиво прошитые серебряной нитью.
И не одну сотню раз Клим Самгин видел, как вдали, над зубчатой стеной елового леса краснеет солнце, тоже как будто усталое, видел облака, спрессованные в такую непроницаемо плотную
массу цвета кровельного железа, что можно было думать: за нею уж ничего нет, кроме «
черного холода вселенской тьмы», о котором с таким ужасом говорила Серафима Нехаева.
Пение удалялось, пятна флагов темнели, ветер нагнетал на людей острый холодок; в толпе образовались боковые движения направо, налево; люди уже, видимо, не могли целиком влезть в узкое горло улицы, а сзади на них все еще давила неисчерпаемая
масса, в сумраке она стала одноцветно
черной, еще плотнее, но теряла свою реальность, и можно было думать, что это она дышит холодным ветром.
Впереди, на
черных холмах, сверкали зубастые огни трактиров; сзади, над
массой города, развалившейся по невидимой земле, колыхалось розовато-желтое зарево. Клим вдруг вспомнил, что он не рассказал Пояркову о дяде Хрисанфе и Диомидове. Это очень смутило его: как он мог забыть? Но он тотчас же сообразил, что вот и Маракуев не спрашивает о Хрисанфе, хотя сам же сказал, что видел его в толпе. Поискав каких-то внушительных слов и не найдя их, Самгин сказал: