22 октября 1794 года русские войска расположились в виду Праги, укрепленного предместья Варшавы. Запылали костры, и солдаты,
собравшись в кучки, спокойно говорили о близком часе, в который многим из них придется предстать перед престолом Всевышнего.
— Беда будет! — говорили старые, крутя головами. И везде, по всему широкому подворью есаула, стали
собираться в кучки и слушать истории про чудного колдуна. Но все почти говорили разно, и наверно никто не мог рассказать про него.
Разумеется, остальные сейчас улетели, но на другой день опять прилетели в урочный час, сели на середину пруда, поплавали, не приближаясь к опасному камышу, погоготали между собой,
собрались в кучку, поднялись, улетели и не возвращались.
По улице во весь дух проскакал губернаторский ординарец-казак и остановился у церкви; всем встречающимся по дороге верховой кричал: «Ступайте назад в церковь присягать новому императору!» Народ, шедший врассыпную, приостановился,
собрался в кучки, пошел назад и, беспрестанно усиливаясь встречными людьми, уже густою толпою воротился в церковь.
Кто первый приносил весть, доискаться было невозможно, но
собравшись в кучку, передавали подробности убийства — улицу, час, число убийц, оружие.
Неточные совпадения
— Что за сборище? — послышался вдруг решительный, начальственный голос, и к собравшейся вокруг арестанта
кучке людей быстрыми шагами подошел околоточный
в необыкновенно чистом и блестящем кителе и еще более блестящих высоких сапогах. — Разойтись! Нечего тут стоять! — крикнул он на толпу, еще не видя, зачем
собралась толпа.
Всюду
собирались кучки людей, горячо обсуждая волнующий призыв. Жизнь вскипала, она
в эту весну для всех была интереснее, всем несла что-то новое, одним — еще причину раздражаться, злобно ругая крамольников, другим — смутную тревогу и надежду, а третьим — их было меньшинство — острую радость сознания, что это они являются силой, которая будит всех.
По мере того как танцевальный вечер приходил к концу,
в столовой становилось еще шумнее. Воздух так был наполнен табачным дымом, что сидящие на разных концах стола едва могли разглядеть друг друга.
В одном углу пели, у окна,
собравшись кучкой, рассказывали непристойные анекдоты, служившие обычной приправой всех ужинов и обедов.
— Заколу! — кричал татарин испуганно и злобно и с глазами, налившимися кровью, нервно совал штыком во всякого, кто к нему приближался. Вокруг него
собралась кучка солдат, обрадовавшихся смешному приключению и минутному роздыху
в надоевшем ученье.
Его невольно и как-то печально поразило: какая малая
кучка сверстников
собралась в голубой просторной комнате, — пятнадцать-двадцать человек, не больше, а на последних экзаменах их было тридцать шесть.