Стараясь выследить интригу, которая удерживала его в Финляндии, он пишет Хвостову, делая разного рода намеки и предположения. А между тем существовали резоны, по которым Александра Васильевича не приходилось посылать из Финляндии на
польскую войну.
Неточные совпадения
Война уже давно была в полном разгаре — саксонский курфюрст уже бежал в свое
польское королевство. Дрезден был занят, австрийцы всюду разбиты, а Россия все еще медлила принять в ней обещанное участие, как бы чего-то выжидая. Армия готовилась исподволь, не торопясь, главнокомандующий еще не был назначен, и вообще, при дворе, видимо, не спешили. Эта медленность сулила мало хорошего ввиду такого противника, как Фридрих.
Этот поход был походом против
польских конфедератов, в начале
войны с которыми мы видели Суворова в одной из первых глав нашего правдивого повествования.
Издавна русские войска ходили по Польше по всем направлениям, учреждали магазины и оставались в ней. С началом второй турецкой
войны, по предварительном сношении русского правительства с
польским, они прошли ближайшим путем, через южные
польские земли, в турецкие пределы.
Но ослепление господствовавшей партии было слишком велико. Она действовала, конечно, не без исторической основы, припоминая грабительства русских войск в конфедератскую
войну, дерзкие поступки некоторых русских начальников, бесцеремонное пребывание в Польше русских посланников, вроде князя Репнина, наконец, раздел части
польских земель, который русофобы всецело приписывали России.
В мае месяце 1812 года, в то время, как у Наполеона в Дрездене толпились короли и венценосцы, печаталась в какой-то нюрнбергской типографии «Логика» Гегеля; на нее не обратили внимания, потому что все читали тогда же напечатанное «Объявление о второй
польской войне».
Он был потрясен, испуган, он усомнился [Вот что рассказывает Денис Давыдов в своих «Записках»: «Государь сказал однажды А. П. Ермолову: „Во время
польской войны я находился одно время в ужаснейшем положении.
Неточные совпадения
Война вплотную поставила перед русским сознанием и русской волей все больные славянские вопросы —
польский, чешский, сербский, она привела в движение и заставила мучительно задуматься над судьбой своей весь славянский мир Балканского полуострова и Австро-Венгрии.
— Это что у вас за медали? Откуда медаль в память
войны двенадцатого года? Севастопольская, за усмирение
польского мятежа?! Откуда они?
Впереди у меня мелькнули мундир, эполеты, сабля, шпоры, и в самом деле вначале меня все это заняло, а потом открылась турецкая кампания […открылась турецкая кампания — подразумевается русско-турецкая
война 1828—1829 гг.], а за ней
польская…
Не мнишь ли ты, что я тебя боюсь? // Что более поверят
польской деве, // Чем русскому царевичу? — Но знай, // Что ни король, ни папа, ни вельможи // Не думают о правде слов моих. // Димитрий я иль нет — что им за дело? // Но я предлог раздоров и
войны. // Им это лишь и нужно, и тебя, // Мятежница! поверь, молчать заставят. // Прощай.
Вот каким языком говорил с Петром
польский уполномоченный Карлович в 1699 году, вызывая его на
войну с Швециею (Устрялов, том III, стр.