Неточные совпадения
Женитьба и даже серьезное ухаживание за княжной
не входили, как видно, в расчеты графа Довудского. Болевшая, но еще
сильно боровшаяся со смертью графиня Казимира Сигизмундовна Олизар служила ли к тому препятствием или же Станислав Владиславович находил, что и без обладания княжной, законно или незаконно, он достаточно крепко держит ее в руках ему одному известными средствами.
Едва первый луч солнца блеснул в вершинах дубровных, как враги стремительно бросились к столице; сошлись войска, и солнце осветило страшную битву, где кровь иноплеменных мешалась с кровью христианской и трупы валялись кучами. Ожесточенный враг наступал
сильно, но Десница Вышнего покрыла щитом своим и столицу, и войска, ополчила руки воинов на врага строптивого и укрепила мышцы их: враг
не коснулся места освященного и, подобно Мамаю, со стыдом и злобою бессильною, отступил от столицы.
— Этого, конечно, нет, нечего и Бога гневить, но я должен переделать его натуру, а этого мне
не удается… Вот что
сильно беспокоит меня…
Жизнь в Петербурге была в то время, а особенно во время царствования императрицы Анны Иоанновны и кратковременного правления Анны Леопольдовны, далеко
не безопасна. Разбои и грабежи были
сильно распространены в самой столице. В лежащих кругом Фонтанки лесах укрывались разбойники, нападая на прохожих и проезжих.
Вместо ответа толпа двинулась к Кремлю, и в Еропкина полетели камни и поленья. Одно из последних попало ему в ногу и
сильно зашибло. Видя, что уговоры
не действуют, Петр Дмитриевич скомандовал...
Первый год выездов с неизбежными треволнениями и далеко
не регулярной сравнительно с прежней жизнью отразился на и без того слабом здоровье княжны Варвары Ивановны. Она стала жаловаться на грудь и слегка покашливать. Это
сильно обеспокоило князя Ивана Андреевича. Призванные доктора прописали отдохновение и сосновый воздух.
Чума в Москве в это время начала уже
сильно косить свои жертвы среди простонародья. Оба княжеские семейства решили переждать с переездом в Москву до окончания страшной эпидемии, как вдруг мор начался в расположенном близ Баратова селе. Это была буквально повальная смерть,
не щадившая никого. В несколько дней умерло несколько сот душ.
Мы уже имели случай заметить, что княжна Варвара Ивановна в лице Сигизмунда Нарцисовича видела идеал своего романа, а его осторожная тактика светской холодной любезности, которой этот железный человек был в силе держаться с безумно нравящейся ему девушкой,
сильно уязвляла самолюбие княжны и даже заставила, быть может, обратить свое внимание на блестящую партию — князя Баратова, которого княжна
не любила, как следует любить невесте.
В замке
сильно голодали, число больных возрастало, дезертирство развелось до громадных размеров, и в довершение всего составился между солдатами заговор — сдать замок русским. Шуази расстрелял виновных, но этим
не избежал острой опасности и положение дела оставалось по-прежнему в высшей степени критическим. Шуази донес об этом Виоменилю и послал письмо с надежным унтер-офицером.
С разных сторон доходили до него слухи о победах русских, и кровь воина
сильно кипела в его сердце. Наконец он
не выдержал.
Александр Васильевич, по своему обыкновению, был всегда впереди и дорого поплатился бы за свою неустрашимость. Его окружили несколько турок, и он погиб бы непременно, если бы несколько казаков и гренадер
не подоспели к нему на помощь. Турки были частью убиты, частью обращены в бегство, но Суворов,
сильно раненный в ногу, упал на землю.
Сигизмунд Нарцисович, после первой беседы с княжной Варварой Ивановной с глазу на глаз, старался всеми силами повторять такие свидания. Это ему тем более удавалось, что Эрнестина Ивановна Лагранж стала
сильно прихварывать и иногда по несколько дней
не вставала с постели или
не выходила из своей комнаты.
Александр Васильевич Суворов был, таким образом, желательным для Кржижановского претендентом на руку так
сильно нравящейся ему княжны Варвары Ивановны. Потому-то он с такой готовностью предложил князю Ивану Андреевичу свое посредничество в этом деле, обещая употребить для этого все свое красноречие и нравственное влияние. Он знал заранее, что почва была подготовлена и что ему
не будет особого труда уговорить княжну Варвару принять предложение «знаменитого» Суворова.
По доходившим известиям, поляки
сильно укрепили Прагу и готовились к отпору. Александр Васильевич
не скрывал этого от солдат, а, напротив, заранее им внушал, что Прага даром в руки
не дастся. По своему обыкновению, объезжая ежедневно на походе войска, он останавливался у каждого полка, здоровался, балагурил, называл по именам знакомых солдат, говорил о предстоящих трудах. Чуть
не весь полк сбегался туда, где ехал и беседовал с солдатами Суворов, — это беспорядком
не считалось.
Павел Петрович замечал проделки Суворова, но сдерживался. Когда же последний уехал с развода, Павел Петрович, призвав к себе князя Андрея, долго и
сильно пенял на Александра Васильевича, вспомнил свой разговор с ним в кабинете, говорил, что
не мог от него добиться толку, что на все намеки его, государя, о поступлении вновь на службу Суворов отвечал подробным описанием штурма Измаила и на замечание Павла Петровича, что он мог бы оказать новые услуги, вступив в службу, начал рассказывать о взятии Праги.
17 сентября генерал Багратион был потребован к фельдмаршалу, которого застал в полной парадной форме и во всех орденах. Он шибко ходил по палатке и против своего обыкновения
не приветил своего любимого сослуживца
не только словом, но даже и взглядом. Казалось, он
не видел его и был
сильно чем-то встревожен. Лицо его было важно, величественно.
Неточные совпадения
Стародум. Фенелона? Автора Телемака? Хорошо. Я
не знаю твоей книжки, однако читай ее, читай. Кто написал Телемака, тот пером своим нравов развращать
не станет. Я боюсь для вас нынешних мудрецов. Мне случилось читать из них все то, что переведено по-русски. Они, правда, искореняют
сильно предрассудки, да воротят с корню добродетель. Сядем. (Оба сели.) Мое сердечное желание видеть тебя столько счастливу, сколько в свете быть возможно.
Вдруг мой граф
сильно наморщился и, обняв меня, сухо: «Счастливый тебе путь, — сказал мне, — а я ласкаюсь, что батюшка
не захочет со мною расстаться».
Шли головотяпы домой и воздыхали. «Воздыхали
не ослабляючи, вопияли
сильно!» — свидетельствует летописец. «Вот она, княжеская правда какова!» — говорили они. И еще говорили: «Та́кали мы, та́кали, да и прота́кали!» Один же из них, взяв гусли, запел:
Полезли люди в трясину и сразу потопили всю артиллерию. Однако сами кое-как выкарабкались, выпачкавшись
сильно в грязи. Выпачкался и Бородавкин, но ему было уж
не до того. Взглянул он на погибшую артиллерию и, увидев, что пушки, до половины погруженные, стоят, обратив жерла к небу и как бы угрожая последнему расстрелянием, начал тужить и скорбеть.
Тогда князь, видя, что они и здесь, перед лицом его, своей розни
не покидают,
сильно распалился и начал учить их жезлом.