Зала, где лежало на столе бездыханное, одетое в военный мундир
тело князя, еще вчера так радушно принявшего Гиршфельда, была битком набита собравшейся на первую панихиду публикой.
Неточные совпадения
При первом появлении ее на сцене,
князь Виктор вздрогнул — по его
телу как будто пробежала электрическая искра. Что-то знакомое мелькнуло ему во всей изящной фигуре красавицы-актрисы. Нельзя сказать, чтобы он совершенно не узнал в ней Александру Яковлевну Гаринову; время — более трех лет — и костюмы изменили ее почти до неузнаваемости: она пополнела, похорошела и даже как будто выросла, так что хотя Виктор, увидав ее, с первого разу мысленно воскликнул...
Своей своеобразной торопливой походкой, соединенной с постоянным передергиванием плеч, что происходило от тяжелых вериг, которые он постоянно носил на
теле, вошел он в комнату, где его ожидала княгиня с дочерьми. Положив, вместо благословения, на голову каждой из них крестообразно свои руки о. Иоанн справился о больном. Княгиня провела его в спальню.
Князь был в забытьи.
Николай Леопольдович окинул ее с головы до ног. Помятая шляпка, легкая драповая тальма, несмотря на стоявшие морозы, стоптанные калоши красноречиво подтверждали сказанное ею. Тиршфельд смягчился. Надо, впрочем, заметить, что главной причиной этого «смягчения» была мелькнувшая в его голове мысль, что
князь Шестов, находящийся теперь в черном
теле, может быть ему полезен, как для более быстрого прекращения им же и его опекуном затеянного против него дела, так и как свидетель по делу Луганского.
Эти распоряжения подали основание молве, быстро облетевшей всю Россию и проникшей за границу, будто
тело князя вынуто было из гроба и зарыто бесследно во рву херсонской крепости.
Неточные совпадения
На третий день после ссоры
князь Степан Аркадьич Облонский — Стива, как его звали в свете, — в обычайный час, то есть в 8 часов утра, проснулся не в спальне жены, а в своем кабинете, на сафьянном диване. Он повернул свое полное, выхоленное
тело на пружинах дивана, как бы желая опять заснуть надолго, с другой стороны крепко обнял подушку и прижался к ней щекой; но вдруг вскочил, сел на диван и открыл глаза.
Так или этак, а дело было решительное, окончательное. Нет,
князь не считал Аглаю за барышню или за пансионерку; он чувствовал теперь, что давно уже боялся, и именно чего-нибудь в этом роде; но для чего она хочет ее видеть? Озноб проходил по всему
телу его; опять он был в лихорадке.
От конвульсий, биения и судорог
тело больного спустилось по ступенькам, которых было не более пятнадцати, до самого конца лестницы. Очень скоро, не более как минут через пять, заметили лежавшего, и собралась толпа. Целая лужица крови около головы вселяла недоумение: сам ли человек расшибся или «был какой грех»? Скоро, однако же, некоторые различили падучую; один из номерных признал в
князе давешнего постояльца. Смятение разрешилось наконец весьма счастливо по одному счастливому обстоятельству.
Я быстрей лесной голубки // По Дунаю полечу, // И рукав бобровой шубки // Я в Каяле обмочу; //
Князю милому предстану // И на
теле на больном // Окровавленную рану // Оботру тем рукавом.
Князю милому предстану // И на
теле на больном // Окровавленную рану // Оботру тем рукавом.