Неточные совпадения
— Вы, надеюсь,
верите в мою опытность,
верите в знание людей,
верите, наконец,
в мое к вам расположение, скажу более, искреннюю
дружбу, — начал Николай Леопольдович.
Прошло около месяца. Гиршфельд только что вернулся из Москвы, куда ездил для окончания последних дел и решил наконец приступить к «шестовскому» делу. Время казалось ему самым удобным. Князь Владимир
в блаженстве, около своей ненаглядной Агнессочки, и, считая Николая Леопольдовича главным устроителем этого блаженства, слепо
верил в его
дружбу. Ни малейшее сомнение
в уме, практичности и честности его поверенного не могло закрасться
в его душу. Гиршфельд вызвал его к себе «по делу».
— Любите, а так мучаете! Помилуйте, да уж тем одним, что он так на вид положил вам пропажу, под стул да в сюртук, уж этим одним он вам прямо показывает, что не хочет с вами хитрить, а простодушно у вас прощения просит. Слышите: прощения просит! Он на деликатность чувств ваших, стало быть, надеется; стало быть,
верит в дружбу вашу к нему. А вы до такого унижения доводите такого… честнейшего человека!
— Не знаю, как другие, а я плохо
верю в дружбу сытого с голодным, и ты лучше не обещай дружбы, эта ноша не по силам, пожалуй, будет тебе. Не обещай! А обещай одно: держать язык за зубами всегда, и ныне, и во веки веков. Вот это…
Неточные совпадения
— Вы найдете опору, ищите ее не во мне, хотя я прошу вас
верить в мою
дружбу, — сказала она со вздохом. — Опора наша есть любовь, та любовь, которую Он завещал нам. Бремя Его легко, — сказала она с тем восторженным взглядом, который так знал Алексей Александрович. — Он поддержит вас и поможет вам.
—
В библии она прочитала: «И вражду положу между тобою и между женою». Она
верит в это и боится вражды, лжи. Это я думаю, что боится. Знаешь — Лютов сказал ей: зачем же вам
в театрах лицедействовать, когда, по природе души вашей, путь вам лежит
в монастырь? С ним она тоже
в дружбе, как со мной.
Я даже, кажется, уверую
в то, чего не бывает и во что все перестали
верить —
в дружбу между мужчиной и женщиной.
Незнание или отсутствие убеждения облечено у него
в форму какого-то легкого, поверхностного всеотрицания: он относился ко всему небрежно, ни перед чем искренно не склоняясь, ничему глубоко не
веря и ни к чему особенно не пристращаясь. Немного насмешлив, скептичен, равнодушен и ровен
в сношениях со всеми, не даря никого постоянной и глубокой
дружбой, но и не преследуя никого настойчивой враждой.
Дружба ее не дошла еще до того, чтоб она
поверила ему если не тайны свои, так хоть обратилась бы к его мнению, к авторитету его опытности
в чем-нибудь, к его
дружбе, наконец сказала бы ему, что ее занимает, кто ей нравится, кто нет.