Медленно стали они загораться, а Зыбин, между тем, аппетитно прихлебывал из стакана пунш, наблюдая, как синеватое пламя постепенно охватывает документы, составляющие юридическую
часть человека.
Неточные совпадения
Храбрый до отваги, добрый, но справедливо строгий, он был кумиром солдат и любимец той
части своих товарищей, которые искали в
человеке не внешность, а душу.
Наталья Федоровна тоже часто задумывалась о причинах совершенного непосещения их дома молодым Зарудиным, но вместе с тем и была довольна этим обстоятельством: ей казалось, что время даст ей большую силу отказаться от любимого
человека, когда он сделает ей предложение, в чем она не сомневалась и что подтверждалось в ее глазах сравнительно
частыми посещениями старика Зарудина, их таинственными переговорами с отцом и матерью, и странными взглядами, бросаемыми на нее этими последними.
Значительная
часть библиотеки этого государственного
человека состояла из книг и сочинений далеко не целомудренного содержания.
Сборища эти прикрывались литературой, и между самыми
частыми посетителями их было два или три известных поэта — друзья и приятели A. C. Пушкин, Кондратий Рылеев и капитан Александр Бестужев, и многие гвардейские офицеры, более или менее известные за любителей поэзии и литературы. По тем же сведениям полиции, эти молодые
люди принадлежали к либеральной молодежи, называвшейся «Молодою Россиею».
Хрущев вскоре достиг своего убежища — барки, вошел в каюту. Лунный свет слабо проникал в замерзшее маленькое окошко и освещал убогое помещение. Соломы в углу, служившей постелью, было довольно много — Василий Васильевич собрал ее в других
частях барки, было даже несколько незатейливой глиняной посуды, кружка, горшки, словом, каюта, за эти проведенные в ней несчастным молодым
человеком дни, приобрела некоторый вид домовитости.
Двадцатилетнего периода времени как бы не существовало: ее менее чем двухлетняя совместная жизнь с графом, казалось ей, окончилась только вчера. Так живо это далекое пережитое и выстраданное ею представилось ей перед моментом свидания с
человеком, именем которого, окруженным
частью удивлением и уважением, а
частью злобною насмешкою и даже проклятиями, была полна вся Россия и который по закону считался ей мужем.
Весь дом состоял из комнат, очень просторных, деливших его на восемь равных
частей. Из сеней входили в переднюю или лакейскую, там зал, далее гостиная. Из гостиной дверь вела в спальню, из спальни в девичью, с выходом на заднее крыльцо, другая дверь из гостиной вела в две боковые комнаты, занятые «благородными», как называла Ираида Степановна своих приживалок. В восьмую комнату дверь была из лакейской и ее занимал Карп Карпович, крепостной
человек Погореловой и ее главный управляющий.
Неточные совпадения
Лука Лукич. Не приведи бог служить по ученой
части! Всего боишься: всякий мешается, всякому хочется показать, что он тоже умный
человек.
— Положим, какой-то неразумный ridicule [смешное] падает на этих
людей, но я никогда не видел в этом ничего, кроме несчастия, и всегда сочувствовал ему», сказал себе Алексей Александрович, хотя это и было неправда, и он никогда не сочувствовал несчастиям этого рода, а тем выше ценил себя, чем
чаще были примеры жен, изменяющих своим мужьям.
— Я тебе говорю, чтò я думаю, — сказал Степан Аркадьич улыбаясь. — Но я тебе больше скажу: моя жена — удивительнейшая женщина…. — Степан Аркадьич вздохнул, вспомнив о своих отношениях с женою, и, помолчав с минуту, продолжал: — У нее есть дар предвидения. Она насквозь видит
людей; но этого мало, — она знает, чтò будет, особенно по
части браков. Она, например, предсказала, что Шаховская выйдет за Брентельна. Никто этому верить не хотел, а так вышло. И она — на твоей стороне.
Но в глубине своей души, чем старше он становился и чем ближе узнавал своего брата, тем
чаще и
чаще ему приходило в голову, что эта способность деятельности для общего блага, которой он чувствовал себя совершенно лишенным, может быть и не есть качество, а, напротив, недостаток чего-то — не недостаток добрых, честных, благородных желаний и вкусов, но недостаток силы жизни, того, что называют сердцем, того стремления, которое заставляет
человека из всех бесчисленных представляющихся путей жизни выбрать один и желать этого одного.
Некоторые отделы этой книги и введение были печатаемы в повременных изданиях, и другие
части были читаны Сергеем Ивановичем
людям своего круга, так что мысли этого сочинения не могли быть уже совершенной новостью для публики; но всё-таки Сергей Иванович ожидал, что книга его появлением своим должна будет произвести серьезное впечатление на общество и если не переворот в науке, то во всяком случае сильное волнение в ученом мире.