— Что же ты молчишь, как рыба, или не рада встрече, после такой долгой разлуки… Ведь, говорит же французская пословица, что всегда возвращаются к своей первой любви…
Хорошо же ты возвращаешься… Молчишь, точно встретилась с выходцем с того света… Я, вот, так рад, что встретился с тобой, кузинушка, давно я тебя уже выследил, да выбирал удобное место и время… Надоело мне, чай, так же, как и тебе, носить столько лет чужую кожу — отрадно поговорить по душе с близким человеком, которого нечего бояться…
Неточные совпадения
—
Хорошо, очень
хорошо! — гнусил более обыкновенного, видимо, раздраженный граф, — молодцы гвардейцы, достойно ведут себя, поддерживают честь мундира, на деревянных лошадках с пьяных глаз катаются. Завтра
же доложу государю. Порадую его их воинскими подвигами.
— Ты это что
же, матушка, дармоедов разводить в Питере задумала. Полиция старается очистить столицу от проходимцев, а графиня Аракчеева, жена первого советника государя, в своем доме их прикармливает.
Хорошо, нечего сказать, графское занятие.
Это
хорошо знали и этим искусно пользовались обе его фаворитки, преследовавшие каждая в своих исключительных интересах один и тот
же план разлучить его с графиней Натальей Федоровной.
— Бог даст все
хорошо обойдется, граф его полюбит, и по службе как шар по мыльной доске покатится, я
же буду еще любезнее с Елизаветой Андреевной и через нее повлияю на графа, — утешала себя Хвостова после отъезда сына.
Петр Валерианович уже не раз после этого слышал от графа Аракчеева слова одобрения: «
Хорошо, молодец», — и было за что. Работа под наблюдением Хвостова, действительно, кипела, и он далеко опередил своих товарищей по той
же профессии.
— Что
же прикажете мне делать? Служить я не могу — это вам
хорошо известно.
Одержимые политическим безумием, заговорщики все
же хорошо понимали, что русский народ вообще, и русских солдат в частности, можно взбунтовать не «против царя», а только «за царя». Таков внутренний смысл появления всех русских самозванцев.
Покойный мой благодетель сознавался не раз в том
же самом, а потому и дорожил мною, моими советами, он знал
хорошо цесаревича, и его заветною мечтою было передать престол Николаю Павловичу.
Хотя государь Николай Павлович был, несомненно, расположен к нему, хотя он был любимцем императрицы Марии Федоровны, знавшей, как привязан был к нему ее покойный сын, но все
же граф Аракчеев
хорошо понимал, что ему теперь придется разделить влияние на ход государственных дел с новыми, близкими государю людьми, людьми другой школы, другого направления, которые не простят ему его прежнего могущества, с которыми ему придется вести борьбу, и еще неизвестно, на чью сторону станет государь.
— Очень
хорошо помню, но что
же?
— Кто
же ей мог помешать выйти замуж? — горячо протестовал Зарудин. — Но я ее
хорошо знаю и помню! Это она, несомненно, она…
Он понимал
хорошо, что там ищут не его самого, а его имя и деньги, так как он, разбитый и нравственно, и физически, не мог представлять из себя идеала для молодой девушки, до его души
же, до его внутренних качеств им было мало дела.
— Обедать, где попало, лапшу, кашу? не прийти домой… так, что ли?
Хорошо же: вот я буду уезжать в Новоселово, свою деревушку, или соберусь гостить к Анне Ивановне Тушиной, за Волгу: она давно зовет, и возьму все ключи, не велю готовить, а ты вдруг придешь к обеду: что ты скажешь?
— А! Вы еще имеете наглость смеяться?
Хорошо же! — вспыхнула Раиса. — Нам начинать! — спохватилась она и, взяв за руку своего кавалера, засеменила вперед, грациозно раскачивая туловище на бедрах и напряженно улыбаясь.
Неточные совпадения
Анна Андреевна. Вот
хорошо! а у меня глаза разве не темные? самые темные. Какой вздор говорит! Как
же не темные, когда я и гадаю про себя всегда на трефовую даму?
После помазания больному стало вдруг гораздо лучше. Он не кашлял ни разу в продолжение часа, улыбался, целовал руку Кити, со слезами благодаря ее, и говорил, что ему
хорошо, нигде не больно и что он чувствует аппетит и силу. Он даже сам поднялся, когда ему принесли суп, и попросил еще котлету. Как ни безнадежен он был, как ни очевидно было при взгляде на него, что он не может выздороветь, Левин и Кити находились этот час в одном и том
же счастливом и робком, как бы не ошибиться, возбуждении.
— Какой
же дождь? Чуть покрапал. Так я сейчас приду. Так ты
хорошо провел день? Ну, и отлично. — И Левин ушел одеваться.
Он прочел письмо и остался им доволен, особенно тем, что он вспомнил приложить деньги; не было ни жестокого слова, ни упрека, но не было и снисходительности. Главное
же — был золотой мост для возвращения. Сложив письмо и загладив его большим массивным ножом слоновой кости и уложив в конверт с деньгами, он с удовольствием, которое всегда возбуждаемо было в нем обращением со своими
хорошо устроенными письменными принадлежностями, позвонил.
В глазах родных он не имел никакой привычной, определенной деятельности и положения в свете, тогда как его товарищи теперь, когда ему было тридцать два года, были уже — который полковник и флигель-адъютант, который профессор, который директор банка и железных дорог или председатель присутствия, как Облонский; он
же (он знал очень
хорошо, каким он должен был казаться для других) был помещик, занимающийся разведением коров, стрелянием дупелей и постройками, то есть бездарный малый, из которого ничего не вышло, и делающий, по понятиям общества, то самое, что делают никуда негодившиеся люди.