Подпоручик Яков Иванович Ростовцев, открывший, как мы знаем, великому князю Николаю Павловичу существование готового вспыхнуть заговора, был совершенно чужд ему и не знал ни его целей, ни разветвлений: он угадал только, что заговор этот давно существовал и что обстоятельства давали ему в руки опасное оружие против императорского правительства. Он узнал также по счастливому случаю
имена главных заговорщиков.
Неточные совпадения
Государь вызвал его к себе и сам расспросил его, но узнал от него относительно заговора только то, что молодой человек скорее угадал, чем открыл, живя несколько недель у богатого помещика в Киевской губернии, по соседству
главного штаба 2-й армии. Там Шервуд застал сборище заговорщиков, узнал
имена многих и добился доверия одного из них, именно, Вадковского.
В другое время другой помпадур откровенно мне сознавался, что он только и делает, что усмиряет бунты, причем назвал мне и
имена главных бунтовщиков: председателей окружного суда и местной земской управы.
Я горько плакал, узнав об этом, и получил непреодолимое отвращение и ужас даже к
имени главного надзирателя — и недаром: он невзлюбил меня без всякой причины, сделался моим гонителем, и впоследствии много пролила от него слез моя бедная мать.
Мы простояли день, другой. На
имя главного врача одного из госпиталей пришел новый приказ Четыркина, — всем госпиталям развернуться, и такому-то госпиталю принимать тяжело-раненых, такому-то — заразных больных и т. д. Нашему госпиталю предписывалось принимать «легко-больных и легко-раненых, до излечения». Все хохотали. Конечно, ни один из госпиталей не развернулся, потому что принимать было некого.
Неточные совпадения
Одна из
главных неприятностей положения в Петербурге была та, что Алексей Александрович и его
имя, казалось, были везде.
О Якутске собственно я знал только, да и вы, вероятно, не больше знаете, что он
главный город области этого
имени, лежит под 62˚ с‹еверной› широты, производит торг пушными товарами и что, как я узнал теперь, в нем нет… гостиницы. Я даже забыл, а может быть и не знал никогда, что в нем всего две тысячи семьсот жителей.
Это обстоятельство подало кафрам первый и
главный повод к открытой вражде с европейцами, которая усилилась еще более, когда, вскоре после того, англичане расстреляли одного из значительных вождей, дядю Гаики, по
имени Секо, оказавшего сопротивление при отнятии европейцами у его племени украденного скота.
В этом предстояло немалое затруднение: всех
главных лиц мы знали по
имени, а прочих нет; их помнили только в лицо; оттого в списке у нас они значились под
именами: косого, тощего, рябого, колченогого, а другие носили название некоторых наших земляков, на которых походили.
Кеткарт, заступивший в марте 1852 года Герри Смита, издал, наконец, 2 марта 1853 года в Вильямстоуне, на границе колонии, прокламацию, в которой объявляет,
именем своей королевы, мир и прощение Сандильи и народу Гаики, с тем чтобы кафры жили, под ответственностью
главного вождя своего, Сандильи, в Британской Кафрарии, но только далее от колониальной границы, на указанных местах.