Неточные совпадения
Не желая назначить главнокомандующим союзной армии Кутузова и не желая, с другой стороны, обидеть его назначением
генерала Маака, австрийское правительство поручило армию двадцатичетырехлетнему брату императора, но с тем, чтобы всем распоряжался
генерал Маак; бланковые подписи императора делали его самостоятельным: он мог не стесняться
действиями и поступать по своему усмотрению, но Маак был человек неспособный, и сами немцы говорили, что имя его (Maakah) по-еврейски значит поражение.
Хотя оба императора назначили главнокомандующим союзной армии Кутузова, но распоряжались всеми
действиями, составляли планы и отдавали распоряжения австрийские
генералы и особенно неспособный Вейротер.
Австрийцы имели свои понятия о войне, считали выработанными военные правила непреложными, а на русских смотрели, как на недозрелых еще для высших военных соображений, почему, например, хвалили Кутузова, как полководца, но находили нужным руководить его
действиями; с другой стороны, сам император Александр думал, что, воюя такое продолжительное время с Наполеоном, австрийцы лучше русских могли изучить образ войны с ним, и, считая себя в этой кампании только союзником Австрии, находил более приличным, чтобы главными деятелями в ней были австрийский
генералы.
Он был в запечатанном конверте, с собственноручною подписью государя: «Хранить в Успенском соборе с государственными актами до востребования моего, а в случае моей кончины открыть московскому епархиальному архиерею и московскому генерал-губернатору в Успенском соборе прежде всякого другого
действия».
Тогда Голицын рассказал о своем свидании с Гагариным и о предположении созвать сенаторов в чрезвычайное собрание, добавив, что если сенат не решится ни на какое
действие, то он, генерал-губернатор, думает привести к присяге, по крайней мере, губернаторских чиновников.
Генерал Орлов стал объяснять ему
действие лекарств. Поселянин стал спорить.
Неточные совпадения
«Одним из тех ужасных, редких явлений в природе, случающихся, однако же, чаще в Японии, нежели в других странах, совершилась гибель фрегата «Диана». Так начинается рапорт адмирала к великому князю, генерал-адмиралу, — и затем, шаг за шагом, минута за минутой, повествует о грандиозном событии и его разрушительном
действии на берегах и на фрегате.
Генералы, сидевшие в застенке и мучившие эмиссаров, их знакомых, знакомых их знакомых, обращались с арестантами, как мерзавцы, лишенные всякого воспитания, всякого чувства деликатности и притом очень хорошо знавшие, что все их
действия покрыты солдатской шинелью Николая, облитой и польской кровью мучеников, и слезами польских матерей…
Князь высказал свою фразу из прописей в твердой уверенности, что она произведет прекрасное
действие. Он как-то инстинктивно догадался, что какою-нибудь подобною, пустозвонною, но приятною, фразой, сказанною кстати, можно вдруг покорить и умирить душу такого человека и особенно в таком положении, как
генерал. Во всяком случае, надо было отпустить такого гостя с облегченным сердцем, и в том была задача.
Генерал с своей стороны очень горячо и добросовестно отнесся к своей задаче и еще в Петербурге постарался изучить все дело, чтобы оправдать возложенные на него полномочия, хотя не мог понять очень многого, что надеялся пополнить уже на самом месте
действия.
На другой день по приезде Лаптева, по составленному
генералом маршруту, должен был последовать генеральный осмотр всего заводского
действия.