Неточные совпадения
Серый, одноэтажный
дом, на углу Литейной и Кирочной, стоящий
в его прежнем виде и доныне, во время царствования
императора Александра Павловича служил резиденцией «железного графа», как называли современники Алексея Андреевича Аракчеева.
Впрочем, граф и на самом деле бывал
в своем
доме лишь наездом, живя за последнее время постоянно
в Грузине, имении, лежавшем на берегу Волхова,
в Новгородской губернии, подаренном ему вместе с 2500 душ крестьян
императором Павлом и принадлежавшем прежде князю Меньшикову. Даже
в свои приезды
в Петербург он иногда останавливался не
в своем
доме, а
в Зимнем дворце, где ему было всегда готово помещение.
Невдалеке от барского
дома шла другая спешная работа — окончательная отделка новой каменной церкви во имя святого апостола Андрея Первозванного, освящение которой назначено было графом на 20 сентября,
в годовщину рождения
императора Павла I.
В тот самый день,
в который войска Наполеона переправились через Неман и, оттеснив казаков, заняли русскую территорию,
император Александр Павлович был на бале, дававшемся ему его флигель-адъютантами по подписке, для которого богатый помещик Виленской губернии, граф Бенингсен, любезно предоставил свой загородный
дом в Закрете.
Неточные совпадения
Из канцелярии Сената Нехлюдов поехал
в комиссию прошений к имевшему
в ней влияние чиновнику барону Воробьеву, занимавшему великолепное помещение
в казенном
доме. Швейцар и лакей объявили строго Нехлюдову, что видеть барона нельзя помимо приемных дней, что он нынче у государя
императора, а завтра опять доклад. Нехлюдов передал письмо и поехал к сенатору Вольфу.
Император французов
в это время, кажется, забыл, что, сверх открытых рынков, не мешает иметь покрытый
дом и что жизнь на Тверской площади средь неприятельских солдат не из самых приятных.
После обыкновенных фраз, отрывистых слов и лаконических отметок, которым лет тридцать пять приписывали глубокий смысл, пока не догадались, что смысл их очень часто был пошл, Наполеон разбранил Ростопчина за пожар, говорил, что это вандализм, уверял, как всегда,
в своей непреодолимой любви к миру, толковал, что его война
в Англии, а не
в России, хвастался тем, что поставил караул к Воспитательному
дому и к Успенскому собору, жаловался на Александра, говорил, что он дурно окружен, что мирные расположения его не известны
императору.
И вот этот-то почтенный ученик Аракчеева и достойный товарищ Клейнмихеля, акробат, бродяга, писарь, секретарь, губернатор, нежное сердце, бескорыстный человек, запирающий здоровых
в сумасшедший
дом и уничтожающий их там, человек, оклеветавший
императора Александра для того, чтоб отвести глаза
императора Николая, брался теперь приучать меня к службе.
Ивану пошел всего двадцатый год, когда этот неожиданный удар — мы говорим о браке княжны, не об ее смерти — над ним разразился; он не захотел остаться
в теткином
доме, где он из богатого наследника внезапно превратился
в приживальщика;
в Петербурге общество,
в котором он вырос, перед ним закрылось; к службе с низких чинов, трудной и темной, он чувствовал отвращение (все это происходило
в самом начале царствования
императора Александра); пришлось ему, поневоле, вернуться
в деревню, к отцу.