Неточные совпадения
В ноябре 1856 г. Толстой выходит
в отставку. Ну, теперь жизнь писателя определена. Общепризнанный талант,
редакции наперебой приглашают его
в свои журналы. Человек он обеспеченный, о завтрашнем дне думать не приходится, —
сиди спокойно и твори, тем более, что жизнь дала неисчерпаемый запас наблюдений. Перебесился, как полагается молодому человеку, теперь впереди — спокойная и почетная жизнь писателя. Гладкий, мягкий ход по проложенным рельсам. Конец биографии.
Целых три дня продолжались эти галлюцинации, и доктор освобождался от них, только уходя из дому. Но роковая мысль и тут не оставляла его.
Сидя в редакции «Запольского курьера», доктор чувствовал, что он стоит сейчас за дверью и что маленькие частицы его постепенно насыщают воздух. Конечно, другие этого не замечали, потому что были лишены внутреннего зрения и потому что не были Бубновыми. Холодный ужас охватывал доктора, он весь трясся, бледнел и делался страшным.
Неточные совпадения
Как буря, влетает
в крохотную
редакцию Гиляй —
В.А. Гиляровский, — схватывает стул, на котором
сидит сотрудник, поднимает его выше головы и относит
в другой угол.
«Оршава. 29 июня.
В Белграде полное осадное положение. Установлен военно-полевой суд. Судьи назначаются Миланом Обреновичем. Лучшие, выдающиеся люди Сербии, закованные
в кандалы,
сидят в подземных темницах.
Редакция радикальной газеты „Одъек“, находящейся
в оппозиции к Милану, закрыта. Все сотрудники и наборщики арестованы. Остальные газеты поют Милану хвалебные гимны. Если не последует постороннее вмешательство, — начнутся казни.
В. Гиляровский».
Субботы
в редакции были сборными днями: получали гонорар, сдавали и обсуждали всей компанией материал на следующий номер, а постоянный художник и карикатурист
редакции Д.Н. Чичагов
сидел обыкновенно молча
в углу и делал зарисовки.
Кормились объявлениями два мелких репортерчика Козин и Ломоносов. Оба были уже весьма пожилые. Козин служил писцом когда-то
в участке и благодаря знакомству с полицией добывал сведения для газеты. Это был маленький, чистенький старичок, живой и быстрый, и всегда с ним неразлучно ходила всюду серенькая собачка-крысоловка, обученная им разным премудростям. И ее и Козина любили все. Придет
в редакцию — и всем весело. Сядет. Молчит. Собачка
сидит, свернувшись клубочком, у его ноги. Кто-нибудь подходит.
—
В субботу, выпустив номер, — рассказал Пятницкий, — я пошел сюда,
в «Палермо» (
редакция была почти рядом, на Петровке).
Сижу за пивом, вдруг вбегает взбешенный Миллер — глаза сверкают, губы дрожат,
в руках газета. Сел со мной, больше никого
в комнате этой не было, положил передо мной газету, левой рукой тычет
в нос, а правой вцепился мне
в плечо и шепчет, точь-в-точь как Отелло Дездемоне: «Платок! Платок!»: