В голове у Ширяева было тяжело. В комнате потемнело. Лицо Марьи Сергеевны стало еще бледнее, болезненнее и раздраженнее. Ширяев видел, как все в ней кипит, словно кто-то ушиб ей постоянно болящую язву. Он
взял со столика книжку журнала, стал перелистывать. Чтоб отвлечь Марью Сергеевну от ее настроения, спросил...
И, сказав эти слова, вдова
взяла со столика довольно большую серебряную сигарочницу, достала из нее папироску и предложила гостям. Оба гостя взяли по папироске. Софья Кирилловна позвонила и велела вошедшему мальчику, с красным жилетом во всю грудь, подать огня. Мальчик принес восковую свечу на хрустальном подносе. Папироски задымились.
Неточные совпадения
Она не стыдливо, а больше с досадой
взяла и выбросила в другую комнату кучу белых юбок, принесенных Мариной, потом проворно прибрала
со стульев узелок, брошенный, вероятно, накануне вечером, и подвинула к окну маленький
столик. Все это в две, три минуты, и опять села перед ним на стуле свободно и небрежно, как будто его не было.
Вошли вдруг Ганя и Птицын; Нина Александровна тотчас замолчала. Князь остался на стуле подле нее, а Варя отошла в сторону; портрет Настасьи Филипповны лежал на самом видном месте, на рабочем
столике Нины Александровны, прямо перед нею. Ганя, увидев его, нахмурился, с досадой
взял со стола и отбросил на свой письменный стол, стоявший в другом конце комнаты.
Я
взял его за руку и сказал: «Зачем вы сказали так, папенька? Пойдемте
со мной, я вам скажу что-нибудь». И папенька пошел. Папенька пошел, и мы сели в трактир за маленький
столик. «Дайте нам пару Bierkrug», [кружек пива (нем.).] — я сказал, и нам принесли. Мы выпили по стаканчик, и брат Johann тоже выпил.
Я не понял, но спросить было некогда. Наташа вышла к князю с светлым лицом. Он все еще стоял
со шляпой в руках. Она весело перед ним извинилась,
взяла у него шляпу, сама придвинула ему стул, и мы втроем уселись кругом ее
столика.
— Это-с? — повернулся тоже и Лебядкин. — Это от ваших же щедрот, в виде, так сказать, новоселья,
взяв тоже во внимание дальнейший путь и естественную усталость, — умилительно подхихикнул он, затем встал с места и на цыпочках, почтительно и осторожно снял
со столика в углу скатерть. Под нею оказалась приготовленная закуска: ветчина, телятина, сардины, сыр, маленький зеленоватый графинчик и длинная бутылка бордо; всё было улажено чисто, с знанием дела и почти щегольски.