На место Султанова был назначен новый главный врач, суетливый, болтливый и совершенно ничтожный старик. Султановские традиции остались при нем в полной целости. Граф Зарайский продолжал ездить к своей сестре, госпитальное начальство лебезило перед графом. У его сестры был отдельный денщик. Она завела себе корову, — был назначен солдат пасти корову.
Солдат заявил сестре...
Неточные совпадения
— Ваше высокородие, я совсем ходить не могу, — угрюмо
заявил солдат.
В приемную прибывали все новые партии больных.
Солдаты были изможденные, оборванные, во вшах; некоторые
заявляли, что не ели несколько дней. Шла непрерывная толчея, некогда и негде было присесть.
Однажды к смотрителю пришли три
солдата из нашей команды и
заявили, что желают перейти в строй. Главный врач и смотритель изумились: они нередко грозили в дороге провинившимся
солдатам переводом в строй, они видели в этом ужаснейшую угрозу, — и вдруг
солдаты просятся сами!..
Получили Георгия
солдаты, раненные в спину и в зад во время бегства. Получили больше те, которые лежали на виду, у прохода. Лежавшие дальше к стенам остались ненагражденными. Впрочем, один из них нашелся; он уже поправлялся, и ему сказали, что на днях его выпишут в часть.
Солдат пробрался меж раненых к проходу, вытянулся перед наместником и
заявил...
От Султанова прибежал другой
солдат и
заявил, что вышло недоразумение, что Султанову довольно его фанз. Шанцер был в восхищении от ответа нашего главного врача.
Китайцы поспешно уносили на коромыслах куда-то вдаль корзины и мешки с имуществом. Наши хозяева любезно разговаривали с нами, любезно улыбались и в то же время озабоченно и быстро переговаривались между собою, поглядывая на расхищаемые
солдатами стожки каоляна. Смотритель всегда равнодушно и лениво допускал грабеж. Но теперь он вдруг набросился на
солдат и грозно
заявил, что если кто-нибудь хоть хворостину возьмет у китайцев без его разрешения, он того сейчас же отдаст под суд.
Слухи об отозвании Витте оказались неверными. Он прибыл в Вашингтон, начались переговоры. С жадным вниманием все следили за ходом переговоров. «Вестник Маньчжурских Армий» брался с бою. А здешнее начальство все старалось «поддержать дух» в войсках. Командир одного из наших полков
заявил солдатам, что мира желают только жиды и студенты.
Следом за Батьяновым шли другие. Начальник тыла, генерал Надаров, в своих речах к
солдатам тоже старался выставить виновниками всех их бед революционеров и стачечные комитеты, говорил о понятности и законности желания залить кровью творящиеся безобразия. «Недалек, быть может, тот день, когда я всех вас позову за собою, —
заявлял генерал. — И тогда никого не пощадим! Я пойду во главе вас и первый буду резать стариков, женщин и детей».
Утром мы узнали, что капитан наш здесь совсем ни при чем. Вчера вечером на паровоз взобрались три сильно пьяных
солдата и
заявили машинисту, чтобы он гнал вовсю, иначе они его сбросят с паровоза. Проехав три пролета,
солдаты озябли и ушли к себе в теплушку. Но, уходя, сказали машинисту, что если он будет ехать медленнее, чем сейчас, то они опять явятся и проломят ему поленом голову.
Неточные совпадения
— Я все-таки пойду в
солдаты! — негромко и упрямо
заявил Ефим.
Этот
солдат дважды
заявлял жалобу на инспекторском смотру, но без всякого результата.
Его принимают и, делая вид, что забыли про его отказ и мотивы его, ему опять предлагают идти на учение, и опять он при других
солдатах отказывается и
заявляет о причине своего отказа.
— Но погоди, — сказал Иван Ильич. — Ведь вы сами при Керенском боролись против смертной казни, вы Церетели называли палачом. И я помню, я сам читал в газетах твою речь в Могилеве: ты от лица пролетариата
заявлял солдатам, что совесть пролетариата не мирится и никогда не примирится со смертною казнью. Единственный раз, когда я тебе готов был рукоплескать. И что же теперь?
Дошли пешком до ближайшей деревни. Леонид предъявил в ревкоме свои бумаги и потребовал лошадей. Дежурный член ревкома,
солдат с рыжими усами, долго разбирал бумаги, скреб в затылке, потом
заявил, что лошадей нету: крестьяне заняты уборкою сена. Леонид грозно сказал, чтоб сейчас же была подана линейка.
Солдат вздохнул и обратился к милиционеру, расхлябанно сидевшему с винтовкою на стуле.