Все были злы и ругались. На станциях, кроме самых крупных, ничего нельзя было
найти поесть, нельзя было даже купить хлеба. Офицеры, ехавшие из командировок, рассказывали о повсеместной бесприютности, — негде поесть, негде переночевать, указывают на какой-то этап, а он за пять верст от станции.
Неточные совпадения
Приехал я туда ночью. Все гостиницы
были битком набиты призванными офицерами и врачами, я долго ездил по городу, пока в грязных меблированных комнатах на окраине города
нашел свободный номер, дорогой и скверный.
Один солдат обратился к старшему врачу полка с жалобою на боли в ногах, мешающие ходить. Наружных признаков не
было, врач раскричался на солдата и прогнал его. Младший полковой врач пошел следом за солдатом, тщательно осмотрел его и
нашел типическую, резко выраженную плоскую стопу. Солдат
был освобожден. Через несколько дней этот же младший врач присутствовал в качестве дежурного на стрельбе. Солдаты возвращаются, один сильно отстал, как-то странно припадает на ноги. Врач спросил, что с ним.
Султанов, сердитый и растерянный, сидел у себя в фанзе и искал на карте станцию Шахе; это
была следующая станция по линии железной дороги, но от волнения Султанов не мог ее
найти. Он злобно ругался на начальство.
Так… дело начинало выясняться. Мы обошли всю деревню. После долгих поисков помощник смотрителя
нашел на одном дворе, рядом с султановскими фанзами, две убогих, тесных и грязных лачуги. Больше поместиться
было негде. Солдаты располагались биваком на огородах, наши денщики чистили и выметали лачуги, заклеивали бумагою прорванные окна.
Нам, младшим врачам, удалось
найти маленькую, брошенную китайцами фанзу, где мы поселились отдельно. Это
было, как светлое избавление, — не видеть перед собою постоянно главного врача и смотрителя…
— Вы мне телеграфировали, что Трепов
нашел все в порядке, а у меня
был сам Трепов и сообщил, что сделал вам выговор: вы держите заразных больных вместе с незаразными!
Впрочем, как уверял один шутник-офицер,
были и японцы, пострадавшие в эту достопримечательную ночь: разведчики
нашли во вражеских окопах трупы нескольких японцев, лопнувших от смеха.
Положение желавших «поддержать дух армии»
было чрезвычайно затруднительное. Нельзя
было и намека
найти на что-нибудь, что зажигало бы душу желанием подвига, желанием борьбы во имя чего-то высокого и светлого.
Приехал в Хуньхепу и султановский госпиталь. Фанз для него тоже, конечно, не оказалось. Султанов, как всегда в походе,
был раздражителен и неистово зол. С трудом
нашел он себе на краю деревни грязную, вонючую фанзу. Первым делом велено
было печникам-солдатам вмазать в печь плиту и повару — готовить для Султанова обед. Новицкая оглядывала грязную, закоптелую фанзу, пахнувшую чесноком и бобовым маслом, и печально говорила...
Комендант
нашел около нашей полянки переезд через речку и определил порядок следования обозов. Первым
был поставлен султановский госпиталь, хотя по нумерации он следовал за нашим.
На телинском вокзале
была масса народу.
Пили водку и чай, ужинали. Рядом со мною сидел сухой интендантский чиновник с погонами статского советника. Он рассказывал своему соседу, обозному подполковнику, как они нигде не могут
найти перевозочных средств, как жгут склады. Интимно наклонившись к собеседнику, он громким полушепотом прибавлял...
Мы
пили чай у младших врачей его госпиталя. И у них
было, как почти везде: младшие врачи с гадливым отвращением говорили о своем главном враче и держались с ним холодно-официально. Он
был когда-то старшим врачом полка, потом долго служил делопроизводителем при одном крупном военном госпитале и оттуда попал на войну в главные врачи. Медицину давно перезабыл и живет только бумагою. Врачи расхохотались, когда узнали, что Шанцер
нашел излишним отдельное большое помещение для канцелярии.
Наутро мы приехали в Харбин. Здесь настроение солдат
было еще более безначальное, чем на позициях. Они с грозно-выжидающим видом подходили к офицерам, стараясь вызвать их на столкновение. Чести никто не отдавал; если же кто и отдавал, то вызывающе посмеиваясь, — левою рукой. Рассказывали, что чуть не ежедневно
находят на улицах подстреленных офицеров. Солдат подходил к офицеру, протягивал ему руку: «Здравствуй! Теперь свобода!» Офицер в ответ руки не протягивал и получал удар кулаком в лицо.
Неточные совпадения
Анна Андреевна. Ну что ты? к чему? зачем? Что за ветреность такая! Вдруг вбежала, как угорелая кошка. Ну что ты
нашла такого удивительного? Ну что тебе вздумалось? Право, как дитя какое-нибудь трехлетнее. Не похоже, не похоже, совершенно не похоже на то, чтобы ей
было восемнадцать лет. Я не знаю, когда ты
будешь благоразумнее, когда ты
будешь вести себя, как прилично благовоспитанной девице; когда ты
будешь знать, что такое хорошие правила и солидность в поступках.
Не видеться ни с женами, // Ни с малыми ребятами, // Ни с стариками старыми, // Покуда спору нашему // Решенья не
найдем, // Покуда не доведаем // Как ни на
есть — доподлинно: // Кому жить любо-весело, // Вольготно на Руси?
Доволен Клим. Нашел-таки // По нраву должность! Бегает, // Чудит, во все мешается, //
Пить даже меньше стал! // Бабенка
есть тут бойкая, // Орефьевна, кума ему, // Так с ней Климаха барина // Дурачит заодно. // Лафа бабенкам! бегают // На барский двор с полотнами, // С грибами, с земляникою: // Все покупают барыни, // И кормят, и
поят!
Поспоривши, повздорили, // Повздоривши, подралися, // Подравшися, удумали // Не расходиться врозь, // В домишки не ворочаться, // Не видеться ни с женами, // Ни с малыми ребятами, // Ни с стариками старыми, // Покуда спору нашему // Решенья не
найдем, // Покуда не доведаем // Как ни на
есть — доподлинно, // Кому жить любо-весело, // Вольготно на Руси?
На радости целуются, // Друг дружке обещаются // Вперед не драться зря, // А с толком дело спорное // По разуму, по-божески, // На чести повести — // В домишки не ворочаться, // Не видеться ни с женами, // Ни с малыми ребятами, // Ни с стариками старыми, // Покуда делу спорному // Решенья не
найдут, // Покуда не доведают // Как ни на
есть доподлинно: // Кому живется счастливо, // Вольготно на Руси?