Уже светало, когда Токарев вышел из больницы. Он шел улыбаясь, высоко подняв голову, и жадно дышал утренней прохладой. Как будто каждый мускул, каждый нерв обновились в нем, как будто и сама душа стала совсем другая. Он чувствовал себя молодым и смелым, слегка презирающим трусливого Антона Антоныча. И перед ним стояла Варвара Васильевна, как она входила в комнату бешеного, — бледная, со сдвинутыми бровями и
спокойным лицом, — и как это лицо вдруг осветилось горячею ласкою к нему.
Неточные совпадения
Какое у Варвары Васильевны было сейчас
спокойное, веселое
лицо… Да уж не сон ли то, что он слышал от нее вчера, в этот страшный вечер? И всегда она такая, как теперь, — ровная,
спокойная, как будто вся на туго натянутых вожжах. Токареву становилось страшно — страшно от глубины и безбоязненности той тайной драмы, которую так невидно переживала в душе Варвара Васильевна…
Он видел на первом плане досадовавшее лицо Пилата и
спокойное лицо Христа и на втором плане фигуры прислужников Пилата и вглядывавшееся в то, что происходило, лицо Иоанна.
Вы, кажется, ничему не удивляетесь, князь, — прибавил он, недоверчиво смотря на
спокойное лицо князя, — ничему не удивляться, говорят, есть признак большого ума; по-моему, это в равной же мере могло бы служить и признаком большой глупости…
Однажды за преферансом она почувствовала себя дурно, просила подождать, сказала, что вернется через минутку, прилегла в спальне на кровать, вздохнула глубоко и перешла в иной мир, со
спокойным лицом, с мирной старческой улыбкой на устах.
Неточные совпадения
Никогда еще не проходило дня в ссоре. Нынче это было в первый раз. И это была не ссора. Это было очевидное признание в совершенном охлаждении. Разве можно было взглянуть на нее так, как он взглянул, когда входил в комнату за аттестатом? Посмотреть на нее, видеть, что сердце ее разрывается от отчаяния, и пройти молча с этим равнодушно-спокойным
лицом? Он не то что охладел к ней, но он ненавидел ее, потому что любил другую женщину, — это было ясно.
— A! вот он! — крикнул он, крепко ударив его своею большою рукой по погону. Вронский оглянулся сердито, но тотчас же
лицо его просияло свойственною ему
спокойною и твердою лаской.
Детскость выражения ее
лица в соединении с тонкой красотою стана составляли ее особенную прелесть, которую он хорошо помнил: но, что всегда, как неожиданность, поражало в ней, это было выражение ее глаз, кротких,
спокойных и правдивых, и в особенности ее улыбка, всегда переносившая Левина в волшебный мир, где он чувствовал себя умиленным и смягченным, каким он мог запомнить себя в редкие дни своего раннего детства.
Куда делась его всегда
спокойная, твердая манера и беспечно
спокойное выражение
лица?
Но
спокойное и веселое выражение
лица Катавасова вдруг поразило его, и ему так стало жалко своего настроения, которое он, очевидно, нарушал этим разговором, что он, вспомнив свое намерение, остановился.