Пусть это облегчение идет за счет сил больного, пусть оно навсегда расшатает его организм, пусть совершенно отучит от способности самостоятельно
бороться с болезнью — облегчение получено, и довольно.
Пролетел месяц, за ним второй и третий, 17-й год отошел и полетел февраль 18-го. Я привык к своему новому положению и мало-помалу свой дальний участок стал забывать. В памяти стерлась зеленая лампа с шипящим керосином, одиночество, сугробы… Неблагодарный! Я забыл свой боевой пост, где я один без всякой поддержки
боролся с болезнями, своими силами, подобно герою Фенимора Купера выбираясь из самых диковинных положений.
Это, впрочем, нимало не заставляло его принимать какие-нибудь меры предосторожности, вроде, например, изменения рода жизни, а, напротив, побуждало
бороться с болезнью, настаивая на прежнем режиме.
Все счастливцы мира — сановники и богачи, или, как заключенные, вовсе лишены труда и безуспешно
борются с болезнями, происходящими от отсутствия физического труда, и еще более безуспешно со скукой, одолевающей их (я говорю: безуспешно — потому что работа только тогда радостна, когда она несомненно нужна; а им ничего не нужно), или работают ненавистную им работу, как банкиры, прокуроры, губернаторы, министры и их жены, устраивающие гостиные, посуды, наряды себе и детям.
Неточные совпадения
Базарову становилось хуже
с каждым часом;
болезнь приняла быстрый ход, что обыкновенно случается при хирургических отравах. Он еще не потерял памяти и понимал, что ему говорили; он еще
боролся. «Не хочу бредить, — шептал он, сжимая кулаки, — что за вздор!» И тут же говорил:
Болезнь девушки, сначала неопределенного характера, вдруг резко перешла в нервную горячку: молодая натура не выдержала всех испытаний и теперь жестоко
боролась с тяжелым недугом.
Как будто это было мое самое нормальное состояние, а отнюдь не
болезнь и не порча, так что, наконец, у меня и охота прошла
бороться с этой порчей.
Болезнь шла быстро, приближаясь к роковому концу. Изможденное тело обессилело в борьбе
с надвигающеюся силою смерти, и лишь живой дух
боролся до конца, временно даже оставаясь победителем. Во время этих побед — коротких промежутков — Александр Васильевич, по-видимому, поправлялся, его поднимали
с постели, сажали в большое кресло на колесах и возили по комнате.