Неточные совпадения
Страшный
вопрос этот все время шевелится в душе Достоевского. Великий Инквизитор смотрит на людей, как на «недоделанные, пробные
существа, созданные в насмешку». Герой «Подполья» пишет: «Неужели же я для того только и устроен, чтобы дойти до заключения, что все мое устройство одно надувание?.. Тут подмен, подтасовка, шулерство, тут просто бурда, — неизвестно что и неизвестно кто. Но у вас все-таки болит, и чем больше вам неизвестно, тем больше болит».
Алеша говорит: «нутром и чревом хочется любить», «все должны полюбить жизнь больше, чем смысл ее». Толстой не скажет «хочется» и «должны». Он и без того жадно любит жизнь именно нутром и чревом, любит жизнь больше, чем смысл ее. Есть жизнь — есть все.
Вопросы о смысле, о цели осыпаются с блистающего
существа живой жизни, как чуждая шелуха.
Живая жизнь не может быть определена никаким конкретным содержанием. В чем жизнь? В чем ее смысл? В чем цель? Ответ только один: в самой жизни. Жизнь сама по себе представляет высочайшую ценность, полную таинственной глубины. Всякое проявление живого
существа может быть полно жизни, — и тогда оно будет прекрасно, светло и самоценно; а нет жизни, — и то же явление становится темным, мертвым, и, как могильные черви, в нем начинают копошиться
вопросы: зачем? для чего? какой смысл?
Неточные совпадения
И среди молчания, как несомненный ответ на
вопрос матери, послышался голос совсем другой, чем все сдержанно говорившие голоса в комнате. Это был смелый, дерзкий, ничего не хотевший соображать крик непонятно откуда явившегося нового человеческого
существа.
Торжество самосохранения, спасение от давившей опасности — вот что наполняло в эту минуту все его
существо, без предвидения, без анализа, без будущих загадываний и отгадываний, без сомнений и без
вопросов.
Все это отражалось в его
существе: в голове у него была сеть ежедневных, ежеминутных соображений, догадок, предвидений, мучений неизвестности, и все от
вопросов, увидит или не увидит он ее? Что она скажет и сделает? Как посмотрит, какое даст ему поручение, о чем спросит, будет довольна или нет? Все эти соображения сделались насущными
вопросами его жизни.
Увы! дуновение жизни, очевидно, еще не коснулось этого загадочного
существа, и весь
вопрос заключался в том, способно ли сердце ее хоть когда-нибудь раскрыться навстречу этому дуновению.
Он совсем неспособен ставить
вопрос о Боге по
существу, отрешаясь от тех социальных влияний, которые искажали человеческую идею о Боге.