Неточные совпадения
Встреча происходит — и почему-то совершенно разочаровывает Раскольникова. «Ему сделалось и тяжело, и душно, и как-то неловко, что он
пришел сюда.
В Свидригайлове он убедился, как
в самом пустейшем и ничтожнейшем злодее
в мире…» «И я мог хоть мгновение ожидать чего-нибудь от
этого грубого злодея, от
этого сладострастного развратника и подлеца!»
И вот то и дело
приходят неожиданные вести: «Свидригайлов застрелился!», «Ставрогин повесился!», «Крафт застрелился!», «Смердяков повесился!» Дух беспощадного самоистребления носится над
этим миром неудержимо разваливающейся жизни. Романы Достоевского кишат самоубийствами, словно самоубийство —
это нечто самое обыденное, естественное и необходимое
в жизни людей.
«Мне умирать пора!» — мрачно говорит он знакомым. Мрачно продолжает заниматься хозяйством: «надо же было как-нибудь доживать жизнь, пока не
пришла смерть». И мрачно говорит Стиве: «
В сущности, ты подумай об
этом, ведь весь
этот мир наш —
это маленькая плесень, которая наросла на крошечной планете. Когда
это поймешь ясно, то как-то все делается ничтожно».
Да что
это — безумие больного человечества? Кошмарный бред, от которого нужно очнуться и расхохотаться? Ведь даже борясь за будущее, мы
в душе все как будто боимся чего-то. Сами неспособные на радость, столь далекие от нее, опасливо уже задаем себе вопросы: не окажется ли счастье и радость синонимом статики? Не тем ли так и прекрасно будущее, что оно… никогда не
придет? (Ибсен). Как прав Моррис! «Старый, жалкий
мир с его изношенными радостями и с надеждами, похожими на опасения!..»
Так жили
эти люди
в мрачном отъединении от жизни, от ее света и радости. Но наступил час — и из другого
мира, из царства духов,
приходил к ним их бог Сабазий. И тогда все преображалось.
А может быть, столкнет его судьба с хорошим человеком, — есть они на Руси и
в рясах, и
в пиджаках, и
в посконных рубахах; прожжет его
этот человек огненным словом, ужасом наполнит за его скотскую жизнь и раскроет перед ним новый
мир, где легки земные скорби, где молитвенный восторг, свет и бог. И покорно понесет просветленный человек темную свою жизнь. Что она теперь для него? Чуждое бремя, на короткий только срок возложенное на плечи. Наступит час — и спадет бремя, и
придет светлое освобождение.
Учение же христианское всё только в том, что благо человека в исполнении той воли, по которой он
пришел в этот мир, зло же в нарушении этой воли.
Если я живу мирской жизнью, я могу обходиться без бога. Но стоит мне подумать о том, откуда я взялся, когда родился и куда денусь, когда умру, и я не могу не признать, что есть то, от чего я пришел, к чему я иду. Не могу не признать, что я
пришел в этот мир от чего-то мне не понятного и что иду я к такому же чему-то непонятному мне.
Неточные совпадения
Вместо вопросов: «Почем, батюшка, продали меру овса? как воспользовались вчерашней порошей?» — говорили: «А что пишут
в газетах, не выпустили ли опять Наполеона из острова?» Купцы
этого сильно опасались, ибо совершенно верили предсказанию одного пророка, уже три года сидевшего
в остроге; пророк
пришел неизвестно откуда
в лаптях и нагольном тулупе, страшно отзывавшемся тухлой рыбой, и возвестил, что Наполеон есть антихрист и держится на каменной цепи, за шестью стенами и семью морями, но после разорвет цепь и овладеет всем
миром.
И бабушку жаль! Какое ужасное, неожиданное горе нарушит
мир ее души! Что, если она вдруг свалится! —
приходило ему
в голову, — вон она сама не своя, ничего еще не зная! У него подступали слезы к глазам от
этой мысли.
Он прочел еще 7-й, 8-й, 9-й и 10-й стихи о соблазнах, о том, что они должны
прийти в мир, о наказании посредством геенны огненной,
в которую ввергнуты будут люди, и о каких-то ангелах детей, которые видят лицо Отца Небесного. «Как жалко, что
это так нескладно, — думал он, — а чувствуется, что тут что-то хорошее».
— И вот теперь, кроме всего, мой друг уходит, первый
в мире человек, землю покидает. Если бы вы знали, если бы вы знали, Lise, как я связан, как я спаян душевно с
этим человеком! И вот я останусь один… Я к вам
приду, Lise… Впредь будем вместе…
Но старшие и опытнейшие из братии стояли на своем, рассуждая, что «кто искренно вошел
в эти стены, чтобы спастись, для тех все
эти послушания и подвиги окажутся несомненно спасительными и принесут им великую пользу; кто же, напротив, тяготится и ропщет, тот все равно как бы и не инок и напрасно только
пришел в монастырь, такому место
в миру.