Неточные совпадения
Герои Достоевского не «новые люди». Мы видели, мысль о смерти пробуждает
в них тяжелый, мистический
ужас; они не могут без содрогания думать «об этом мраке». Если нет личного бессмертия, то жизнь человека
превращается в непрерывное, сосредоточенное ожидание смертной казни.
Позднышев
в «Крейцеровой сонате» говорит: «Любовь — это не шутка, а великое дело». И мы видели: для Толстого это действительно великое, серьезное и таинственное дело, дело творческой радости и единения, дело светлого «добывания жизни». Но
в холодную пустоту и черный
ужас превращается это великое дело, когда подходит к нему мертвец и живое, глубокое таинство превращает
в легкое удовольствие жизни.
И не нужно Достоевскому говорить, что Ипполит
в «Идиоте» переживал «ужасные минуты»: обессмысленный мир въявь
превращается перед нами
в огромного и отвратительного тарантула, и мы вместе с Ипполитом задыхаемся
в кошмарном
ужасе.
Но ведь
в лавр была превращена нимфа, спасавшаяся от грубого насилия бога.
В камень
превратилась дочь Тантала Ниоба от безмерной скорби по убитым богами детям. Для верующего эллина это были не красивые легенды, украшавшие природу, это был самый подлинный
ужас.
Неточные совпадения
— Она думала об нем и боялась думать о любви своей;
ужас обнимал ее сердце, когда она осмеливалась вопрошать его, потому что прошедшее и будущее тогда являлись встревоженному воображению Ольги; таков был
ужас Макбета, когда готовый сесть на королевский престол, при шумных звуках пира, он увидал на нем окровавленную тень Банкуо… но этот
ужас не уменьшил его честолюбия, которое
превратилось в болезненный бред; то же самое случилось с любовью Ольги.
И с первого же дня тюрьмы люди и жизнь
превратились для него
в непостижимо ужасный мир призраков и механических кукол. Почти обезумев от
ужаса, он старался представить, что люди имеют язык и говорят, и не мог — казались немыми; старался вспомнить их речь, смысл слов, которые они употребляют при сношениях, — и не мог. Рты раскрываются, что-то звучит, потом они расходятся, передвигая ноги, и нет ничего.
Эти дети, эти маленькие, еще невинные дети. Я видел их на улице, когда они играли
в войну и бегали друг за другом, и кто-то уж плакал тоненьким детским голосом — и что-то дрогнуло во мне от
ужаса и отвращения. И я ушел домой, и ночь настала, — и
в огненных грезах, похожих на пожар среди ночи, эти маленькие еще невинные дети
превратились в полчище детей-убийц.
Смущенно улыбнувшись, он протянул к ней руки с неуклюжей ласковостью человека, который никогда не имел дела с женщинами. И увидел: сцепив напряженно пальцы, она поднесла их к подбородку и точно вся
превратилась в одно огромное, задержанное
в поднятой груди дыхание. И глаза у нее стали огромные, и смотрели они с
ужасом, с тоской, с невыносимым презрением.
Было смятение, и шум, и вопли, и крики смертельного испуга.
В паническом страхе люди бросились к дверям и
превратились в стадо: они цеплялись друг за друга, угрожали оскаленными зубами, душили и рычали. И выливались
в дверь так медленно, как вода из опрокинутой бутылки. Остались только псаломщик, уронивший книгу, вдова с детьми и Иван Порфирыч. Последний минуту смотрел на попа — и сорвался с места, и врезался
в хвост толпы, исторгнув новые крики
ужаса и гнева.