« — Подумай, у меня выбор из двух: или быть беременною, то
есть больною, или быть другом, товарищем своего мужа, все равно мужа… Ты пойми, я не жена; он любит меня до тех пор, пока любит. И что же, чем же я поддержу его любовь? Вот этим?
«Здесь, во всяком случае, что-нибудь должно
быть больным», — ответим мы: эти мудрейшие всех времен, надо бы сперва посмотреть на них вблизи!
Неточные совпадения
« — Любите вы уличное пение? — спрашивает Раскольников. — Я люблю, как
поют под шарманку, в холодный, темный и сырой осенний вечер, непременно в сырой, когда у всех прохожих бледно-зеленые и
больные лица; или еще лучше, когда снег мокрый падает, совсем прямо, без ветру, знаете? А сквозь него фонари с газом блистают…»
Варенька — образец самоотвержения. Она никогда не думает о себе, спешит всюду, где нужна помощь, ухаживает за
больными, — всегда ровная, спокойно-веселая. Кити, брошенная Вронским, знакомится с нею за границей. «На Вареньке Кити поняла, что стоило только забыть себя и любить других, и
будешь спокойна, счастлива и прекрасна. И такою хотела
быть Кити. Поняв теперь ясно, что
было самое важное, Кити тотчас же всею душою отдалась этой новой, открывшейся ей жизни».
В 1871 году Толстой писал жене из самарских степей, где он лечился кумысом: «
Больнее мне всего за себя то, что я от нездоровья своего чувствую себя одной десятой того, что
есть… На все смотрю, как мертвый, — то самое, за что я не любил многих людей. А теперь сам только вижу, что
есть, понимаю, соображаю, но не вижу насквозь с любовью, как прежде».
Ницше однажды сказал про ненавистных ему христиан: «Христианином не делаются: надо
быть достаточно
больным для этого». Обратное мог бы сказать Аполлон про самого Ницше: «Аполлоновским человеком не делаются: надо
быть достаточно здоровым для этого».
Лучше
было бы Ницше, для личного его благополучия, остаться, подобно Достоевскому, при самом себе и пытаться найти правду жизни, исходя из своего
больного, упадочного «нутра».
Доктор, которого он умолил остаться, ему поддакивал,
поил больного лимонадом, а для себя просил то трубочки, то «укрепляющего-согревающего», то есть водки.
Он ударил себя кулаком в грудь и закашлялся; лицо у него
было больное, желто-серое, глаза — безумны, и был он как бы пьян от брожения в нем гневной силы; она передалась Климу Самгину.
Есть больные воспоминания, мой милый, причиняющие действительную боль; они есть почти у каждого, но только люди их забывают; но случается, что вдруг потом припоминают, даже только какую-нибудь черту, и уж потом отвязаться не могут.
Неточные совпадения
Городничий. Да, и тоже над каждой кроватью надписать по-латыни или на другом каком языке… это уж по вашей части, Христиан Иванович, — всякую болезнь: когда кто заболел, которого дня и числа… Нехорошо, что у вас
больные такой крепкий табак курят, что всегда расчихаешься, когда войдешь. Да и лучше, если б их
было меньше: тотчас отнесут к дурному смотрению или к неискусству врача.
Артемий Филиппович. Человек десять осталось, не больше; а прочие все выздоровели. Это уж так устроено, такой порядок. С тех пор, как я принял начальство, — может
быть, вам покажется даже невероятным, — все как мухи выздоравливают.
Больной не успеет войти в лазарет, как уже здоров; и не столько медикаментами, сколько честностью и порядком.
Городничий. Мотает или не мотает, а я вас, господа, предуведомил. Смотрите, по своей части я кое-какие распоряженья сделал, советую и вам. Особенно вам, Артемий Филиппович! Без сомнения, проезжающий чиновник захочет прежде всего осмотреть подведомственные вам богоугодные заведения — и потому вы сделайте так, чтобы все
было прилично: колпаки
были бы чистые, и
больные не походили бы на кузнецов, как обыкновенно они ходят по-домашнему.
Он, как водой студеною, //
Больную напоил: // Обвеял буйну голову, // Рассеял думы черные, // Рассудок воротил.
Больной, озлобленный, всеми забытый, доживал Козырь свой век и на закате дней вдруг почувствовал прилив"дурных страстей"и"неблагонадежных элементов". Стал проповедовать, что собственность
есть мечтание, что только нищие да постники взойдут в царство небесное, а богатые да бражники
будут лизать раскаленные сковороды и кипеть в смоле. Причем, обращаясь к Фердыщенке (тогда
было на этот счет просто: грабили, но правду выслушивали благодушно), прибавлял: