Но ведь Дионис — именно бог страдающий и растерзанный. Именно в «Рождении трагедии»
мир представлялся Ницше сном и цветным дымом. «Истинно-сущее и Первоединое, — писал он, — как вечно-страждущее и исполненное противоречий, нуждается для своего постоянного освобождения в восторженных видениях, в радостной иллюзии». Слушая подобные речи «дионисического» Заратустры, мы готовы спросить так же, как древний эллин по поводу трагедии...
Неточные совпадения
Толстой рассказывает про Нехлюдова: «В это лето у тетушек он переживал то восторженное состояние, когда в первый раз юноша сам по себе познает всю красоту и важность жизни и всю значительность дела, предоставленного в ней человеку…
Мир божий
представлялся ему тайной, которую он радостно и восторженно старался разгадывать».
Общность умственного, отвлеченного дела сама по себе, даже «единство идеалов» — для Толстого решительно ничего не говорит; и прямо нелепостью, пошлостью
представляется ему эта общность как основа того глубокого, таинственного единения, которое сливает в одно мужской и женский
мир двух любящих.
«Тогда Нехлюдов был честный, самоотверженный юноша, готовый отдать себя на всякое доброе дело; теперь он был развращенный, утонченный эгоист, любящий только свое наслаждение. Тогда
мир божий
представлялся ему тайной, которую он радостно и восторженно старался разгадывать, теперь в этой жизни все было просто и ясно и определялось теми, условиями жизни, в которых он находился… И вся эта страшная перемена совершилась с ним только оттого, что он перестал верить себе, а стал верить другим».
беспечно говорит Архилох. Существами совсем из другого
мира должны
представляться нам эти люди, радостно, бодро и религиозно жившие среди прекрасного
мира, беззаботные к вечно нависшей над ними божественной угрозе и божественной несправедливости.
Жизнь, как таковая,
мир сам по себе начинают
представляться человеку отягченными какою-то великою виною. Анаксимандр Милетский в своей натур-философской системе учит, что видимый наш
мир, выделяясь из Беспредельного, совершает как бы прегрешение. «Из чего произошли все вещи, в это они, погибая, превращаются по требованию правды, ибо им приходится в определенном порядке времени претерпеть за неправду кару и возмездие».
Страдающего и растерзанного бога творением
представлялся мне тогда
мир.
Сном
представлялся мне тогда
мир и художественным созданием бога, — цветным дымом перед глазами божественно-недовольного…
В продолжение десяти лет она везде, где бы она ни была, начиная с Нехлюдова и старика-станового и кончая острожными надзирателями, видела, что все мужчины нуждаются в ней; она не видела и не замечала тех мужчин, которые не нуждались в ней. И потому весь
мир представлялся ей собранием обуреваемых похотью людей, со всех сторон стороживших ее и всеми возможными средствами — обманом, насилием, куплей, хитростью — старающихся овладеть ею.
— Непременно рационально, как и должно быть все в мире, и если вы вглядитесь внимательно, то увидите, что развитие духа всего
мира представляется в четырех элементах, которые имеют представителями своими Восток, Грецию, Рим и Германию.
А за окном весь
мир представлялся сплошною тьмой, усеянной светлыми окнами. Окна большие и окна маленькие, окна светились внизу, и окна стояли где-то высоко в небе, окна яркие и веселые, окна чуть видные и будто прижмуренные. Окна вспыхивали и угасали, наконец, ряды окон пролетали мимо, и в них мелькали, проносились и исчезали чьи-то фигуры, чьи-то головы, чьи-то едва видные лица…
Неточные совпадения
Тогда
мир Божий
представлялся ему тайной, которую он радостно и восторженно старался разгадывать, — теперь всё в этой жизни было просто и ясно и определялось теми условиями жизни, в которых он находился.
Мы живем в хаотическом
мире, в котором свобода
представляется непозволительной роскошью.
Немец физически и метафизически — северянин, и ему извне, объективно
мир не
представляется освещенным солнечным светом, как людям юга, как народам романским.
И вот наступил момент, когда германский дух созрел и внутренне приготовился, когда германская мысль и воля должны направиться на внешний
мир, на его организацию и упорядочивание, на весь
мир, который германцу
представлялся беспорядочным и хаотическим.
Иной также
мир воспринимается в зависимости от классов, иным он
представляется капиталисту, рабочему или интеллигенту.