Старая графиня Ростова, при вести о смерти сына Пети, сходит с ума. «В бессильной борьбе с действительностью, мать, отказываясь верить в то, что она могла жить, когда был убит цветущий жизнью ее любимый мальчик, спасалась от действительности, в
мире безумия».
Неточные совпадения
В атмосфере буйно-радостной и напряженно-страдающей жизни, которою трепещет «Война и
мир», Борис вызывает прямо недоумение: для чего это замораживание бьющих в душе ключей жизни, для чего эта мертвая карьера? Каким-то недоразумением кажется это, каким-то непонятным
безумием. Как в восьмидесятых годах Толстой писал в дневнике: «Все устраиваются, — когда же начнут жить? Все не для того, чтобы жить, а для того, что так люди. Несчастные. И нет жизни».
Да что это —
безумие больного человечества? Кошмарный бред, от которого нужно очнуться и расхохотаться? Ведь даже борясь за будущее, мы в душе все как будто боимся чего-то. Сами неспособные на радость, столь далекие от нее, опасливо уже задаем себе вопросы: не окажется ли счастье и радость синонимом статики? Не тем ли так и прекрасно будущее, что оно… никогда не придет? (Ибсен). Как прав Моррис! «Старый, жалкий
мир с его изношенными радостями и с надеждами, похожими на опасения!..»
Грандиознейшую картину избытка сил и оргийного
безумия, вероятно, представлял
мир в те отдаленные времена, когда еще молода была наша планета, и в неуверенных, непрочных и неумелых формах на ней только еще начинала созидаться жизнь.
Но не эту ли именно пламенную жизнь с ее касанием к
мирам иным имеет в виду Заратустра, когда говорит: «Все потусторонние
миры создало страдание и бессилие, и то короткое
безумие счастья, которое испытывает только самый страдающий».
И опять в бессильной борьбе с действительностью, мать, отказываясь верить в то, что она могла жить, когда был убит цветущий жизнью ее любимый мальчик, спасалась от действительности в
мире безумия.
И не были спокойны их ночи: бесстрастны были лица спящих, а под их черепом, в кошмарных грезах и снах вырастал чудовищный
мир безумия, и владыкою его был все тот же загадочный и страшный образ полуребенка, полузверя.
Неточные совпадения
— Я не умею говорить об этом, но — надо. О великодушии, о милосердии к женщине, наконец! Да! О милосердии. Это — самое одинокое существо в
мире — женщина, мать. За что? Одинока до
безумия. Я не о себе только, нет…
Много раз в моей жизни у меня бывала странная переписка с людьми, главным образом с женщинами, часто с такими, которых я так никогда и не встретил. В парижский период мне в течение десяти лет писала одна фантастическая женщина, настоящего имени которой я так и не узнал и которую встречал всего раза три. Это была женщина очень умная, талантливая и оригинальная, но близкая к
безумию. Другая переписка из-за границы приняла тяжелый характер. Это особый
мир общения.
Но именно Толстой потребовал
безумия в жизни, именно он не хотел допустить никакого компромисса между Богом и
миром, именно он предложил рискнуть всем.
Христос зачаровал
мир, загипнотизировал; от Него пошло
безумие, непонятное для язычников и до сих пор.
Отречение от разума
мира сего —
безумие в Боге есть высший подвиг свободы, а не рабство и мракобесие: отречением от малого разума, преодолением ограниченности логики обретается разум большой, входит в свои права Логос.