Жизнь глубоко обесценилась. Свет, теплота, радость отлетели от нее. Повсюду
кругом человека стояли одни только ужасы, скорби и страдания. И совершенно уже не было в душе способности собственными силами преодолеть страдание и принять жизнь, несмотря на ее ужасы и несправедливости. Теперь божество должно держать ответ перед человеком за зло и неправду мира. Это зло и неправда теперь опровергают для человека божественное существо жизни. Поэт Феогнид говорит...
Неточные совпадения
«Косность! О, природа!
Люди на земле одни, — вот беда! «Есть ли в поле жив
человек?» — кричит русский богатырь. Кричу и я, не богатырь, и никто не откликается. Говорят, солнце живит вселенную. Взойдет солнце и — посмотрите на него, разве оно не мертвец? Все мертво и всюду мертвецы. Одни только
люди, а
кругом них молчание, — вот земля!» («Кроткая»).
«Ну, попробуйте, — пишет подпольный
человек, — ну, дайте нам, например, побольше самостоятельности, развяжите любому из нас руки, расширьте
круг деятельности, ослабьте опеку, и мы… Да уверяю же вас: мы тотчас же попросимся обратно в опеку!»
Нет жизни
кругом, нет жизни внутри. Все окрашено в жутко тусклый, мертвенный цвет. И страшно не только то, что это так. Еще страшнее, что
человек даже представить себе не в силах — как же может быть иначе? Чем способен
человек жить на земле? Какая мыслима жизнь? Какое возможно счастье?
Религия Достоевского во всяком случае — именно такой лазарет. Лазарет для усталых, богадельня для немощных. Бог этой религии — только костыль, за который хватается безнадежно увечный
человек. Хватается, пытается подняться и опереться, но костыль то и дело ломается. А
кругом — мрачная, унылая пустыня, и царит над нею холодное «безгласие косности».
А
кругом —
люди, не нуждающиеся в его рецепте. «
Люди здесь живут, как живет природа: умирают, родятся, совокупляются, опять родятся, дерутся, пьют, едят, радуются и опять умирают, и никаких условий, исключая тех неизменных, которые положила природа солнцу, траве, земле, дереву, других законов у них нет… И оттого
люди эти, в сравнении с ним самим, казались ему прекрасны, сильны, свободны, и, глядя на них, ему становилось стыдно и грустно за себя».
В себе и в
людях кругом они ощущают ужасающее отсутствие жизни, чувствуют сухую принудительность и вялую мертвенность добра.
Кругом, как вода в огромном котле, кипит жизнь с ее весельем, готовностью к борьбе, ужасами. А среди этой жизни —
человек в белой шляпе, с вечным вопросом: «из-за чего хлопочут
люди, когда все так кратко и неизвестно?»
Жизнь вокруг
человека — мрак, «безгласие косности», разъединение, страдание. «Вечная гармония» познается
человеком только в редкие мгновения экстаза. Прошел экстаз, ri живое ощущение гармонии погасло, и
кругом снова — мрак и страдание.
Здесь под каждым словом охотно подписался бы и Достоевский. Умер бог — умерла и жизнь, умерли и мы в ней;
кругом — «ничто», «холод», «беспредельная пустота», все связи с жизнью оборвались, и
человеку в полдень приходится зажигать свой жалкий фонарь, чтобы заменить погасшее мировое солнце.
В
круге людей возникло смятение, он спутался, разорвался, несколько фигур отскочили от него, две или три упали на пол; к чану подскочила маленькая, коротковолосая женщина, — размахивая широкими рукавами рубахи, точно крыльями, она с невероятной быстротою понеслась вокруг чана, вскрикивая голосом чайки:
Ко всей деятельности, ко всей жизни Штольца прирастала с каждым днем еще чужая деятельность и жизнь: обстановив Ольгу цветами, обложив книгами, нотами и альбомами, Штольц успокоивался, полагая, что надолго наполнил досуги своей приятельницы, и шел работать или ехал осматривать какие-нибудь копи, какое-нибудь образцовое имение, шел в
круг людей, знакомиться, сталкиваться с новыми или замечательными лицами; потом возвращался к ней утомленный, сесть около ее рояля и отдохнуть под звуки ее голоса.
Особенно счастлив я был, когда, ложась спать и закрываясь одеялом, начинал уже один, в самом полном уединении, без ходящих
кругом людей и без единого от них звука, пересоздавать жизнь на иной лад. Самая яростная мечтательность сопровождала меня вплоть до открытия «идеи», когда все мечты из глупых разом стали разумными и из мечтательной формы романа перешли в рассудочную форму действительности.
Неточные совпадения
Действительно, это был он. Среди рдеющего
кругом хвороста темная, полудикая фигура его казалась просветлевшею.
Людям виделся не тот нечистоплотный, блуждающий мутными глазами Архипушко, каким его обыкновенно видали, не Архипушко, преданный предсмертным корчам и, подобно всякому другому смертному, бессильно борющийся против неизбежной гибели, а словно какой-то энтузиаст, изнемогающий под бременем переполнившего его восторга.
Степан Аркадьич вращался в Москве в тех
кругах, где введено было это слово, считался там чее́тным
человеком и потому имел более, чем другие, прав на это место.
Он был совершенно новый
человек в
кругу дворян, но, очевидно, имел успех и не ошибался, думая, что приобрел уже влияние между дворянами.
В особенности ему не нравилось то, что Голенищев,
человек хорошего
круга, становился на одну доску с какими-то писаками, которые его раздражали, и сердился на них.
Более всего его при этом изумляло и расстраивало то, что большинство
людей его
круга и возраста, заменив, как и он, прежние верования такими же, как и он, новыми убеждениями, не видели в этом никакой беды и были совершенно довольны и спокойны.