Неточные совпадения
Смотрит на ту же жизнь живой, — и взгляд его проникает насквозь, и все существо горит любовью. На живой душе Толстого мы видим, как чудесно и неузнаваемо преображается при этом мир. Простое и понятное становится таинственным, в разрозненном и мелком
начинает чуяться что-то
единое и огромное; плоская жизнь вдруг бездонно углубляется, уходит своими далями в бесконечность. И стоит душа перед жизнью, охваченная ощущением глубокой, таинственной и священной ее значительности.
«Все… ну, напр., хоть законодатели и установители человечества,
начиная с древнейших, продолжая Ликургами, Солонами, Магометами, Наполеонами и т. д., — все до
единого были преступники, и уж конечно не останавливались перед кровью, если только кровь могла им помочь…
Неточные совпадения
Пресветлому
началу // Всякого рождения, //
Единому сущему, // Ему же нет равных // И вовеки не будет. // Поклоняемся духовно! // Ни о чем не молим, // Ничего не просим, — // Просим только света духа // Темноте земной души…
Особенно счастлив я был, когда, ложась спать и закрываясь одеялом,
начинал уже один, в самом полном уединении, без ходящих кругом людей и без
единого от них звука, пересоздавать жизнь на иной лад. Самая яростная мечтательность сопровождала меня вплоть до открытия «идеи», когда все мечты из глупых разом стали разумными и из мечтательной формы романа перешли в рассудочную форму действительности.
Она
начала рассказывать, она все рассказала, весь этот эпизод, поведанный Митей Алеше, и «земной поклон», и причины, и про отца своего, и появление свое у Мити, и ни словом, ни
единым намеком не упомянула о том, что Митя, чрез сестру ее, сам предложил «прислать к нему Катерину Ивановну за деньгами».
Как только я это сказал, расхохотались все до
единого: «Да ты б с самого
начала уведомил, ну теперь все и объясняется, монаха судить нельзя», — смеются, не унимаются, да и не насмешливо вовсе, а ласково так смеются, весело, полюбили меня вдруг все, даже самые ярые обвинители, и потом весь-то этот месяц, пока отставка не вышла, точно на руках меня носят: «Ах ты, монах», — говорят.
С утра погода была удивительно тихая. Весь день в воздухе стояла сухая мгла, которая после полудня
начала быстро сгущаться. Солнце из белого стало желтым, потом оранжевым и, наконец, красным; в таком виде оно и скрылось за горизонтом. Я заметил, что сумерки были короткие: как-то скоро спустилась ночная тьма. Море совершенно успокоилось, нигде не было слышно ни
единого всплеска. Казалось, будто оно погрузилось в сон.