Пусть зажжено сознание волею
высшей силы, пусть оно оглянулось на мир и сказало: «я есмь!» и пусть ему вдруг предписано этою высшею силою уничтожиться, потому что там так для чего-то, — и даже без объяснения, для чего, — это надо, пусть, я все это допускаю, но опять-таки вечный вопрос: для чего при этом понадобилось смирение мое?
Неточные совпадения
Только по большому недоразумению можно относить Толстого к приверженцам этого «прекрасного зверя». Зверь одинок. Он полон
силы жизни, но познавательною интуицией своего инстинкта соприкасается с миром только для ближайших, практических своих целей.
Высшее, до чего он способен подняться, это — сознание единства со своими детенышами или, — у роевых и стадных животных, — до сознания единства со своей общиной. Живой мир в целом для животного чужд и нем, он для него — только среда, добыча или опасность.
Анна сама ужасается на себя, борется, душит бушующие в ней
силы. Но как будто
высшая воля подхватила ее и несет, — воля того, кто позднее заговорит об «отмщении».
Человек стал в собственных глазах как бы художественным произведением: словно огромная творческая
сила природы проявляется здесь, в трепете опьянения, для доставления
высшего блаженного удовлетворения Первоединому.
В другое время, заключенный в отдельное свое существование, он мог только противопоставлять себя этой
силе, робко поклоняясь ей; но в эти часы
высшего подъема пламенное переполнение духа разбивало все грани и вело к целостному единению с этою
силою; здесь собственная жизнь человека терялась на мгновение в жизни божества».
Милый Зевс! Удивляюсь тебе; всему ты владыка,
Все почитают тебя,
сила твоя велика,
Взорам открыты твоим помышленья и души людские,
Высшею властью над всем ты обладаешь, о, царь!
Как же, Кронид, допускает душа твоя, чтоб нечестивцы
Участь имели одну с тем, кто по правде живет,
Чтобы равны тебе были разумный душой и надменный,
В несправедливых делах жизнь проводящий свою?
Кто же, о кто же из смертных, взирая на все это, сможет
Вечных богов почитать?
Самое
высшее проявление полноты человеческого здоровья и
силы Ницше видел в эллинской трагедии. Но лучше, чем на чем-либо ином, можно видеть именно на трагедии, какой сомнительный, противожизненный характер носила эта полнота жизни, сколько внутреннего бессилия и глубокой душевной надломленности было в этом будто бы героическом «пессимизме
силы». Скажем прямо: во всей литературе мира мы не знаем ничего столь антигероического, столь нездорового и упадочного, как эллинская трагедия.
Правда, что легкость и ошибочность этого представления о своей вере смутно чувствовалась Алексею Александровичу, и он знал, что когда он, вовсе не думая о том, что его прощение есть действие
высшей силы, отдался этому непосредственному чувству, он испытал больше счастья, чем когда он, как теперь, каждую минуту думал, что в его душе живет Христос и что, подписывая бумаги, он исполняет Его волю; но для Алексея Александровича было необходимо так думать, ему было так необходимо в его унижении иметь ту, хотя бы и выдуманную, высоту, с которой он, презираемый всеми, мог бы презирать других, что он держался, как за спасение, за свое мнимое спасение.
— Видит Бог, невольно. Все не говорил, целую жизнь не говорил словоерсами, вдруг упал и встал с словоерсами. Это делается
высшею силой. Вижу, что интересуетесь современными вопросами. Чем, однако, мог возбудить столь любопытства, ибо живу в обстановке, невозможной для гостеприимства.
Неточные совпадения
Неразменный рубль — это есть
сила, которая может служить истине и добродетели, на пользу людям, в чем для человека с добрым сердцем и ясным умом заключается самое
высшее удовольствие.
К тому же, видит Бог, что все это произошло в
высшей степени нечаянно… ну а потом, сколько было в
силах моих, и гуманно; по крайней мере сколько я тогда представлял себе подвиг гуманности.
Затихшее было жестокое чувство оскорбленной гордости поднялось в нем с новой
силой, как только она упомянула о больнице. «Он, человек света, за которого за счастье сочла бы выдти всякая девушка
высшего круга, предложил себя мужем этой женщине, и она не могла подождать и завела шашни с фельдшером», думал он, с ненавистью глядя на нее.
Тот мрак душевный, тот ужас, который охватывает
силу отходящую и разлагающуюся, но не способную к жертве и отречению, ищет опьянения, дающего иллюзию
высшей жизни.
И то, что выше человека, т. е. божественное, не есть
сила внешняя, над ним стоящая и им господствующая, а то, что в нем самом делает его вполне человеком, есть его
высшая свобода.