Неточные совпадения
«Голубые ласковые волны, острова и скалы, цветущее прибрежье,
волшебная панорама вдали, —
словами не передашь… О, тут жили прекрасные люди! Они вставали и засыпали счастливые и невинные, луга и рощи наполнялись их песнями и веселыми криками. Солнце обливало их теплом и светом, радуясь на своих прекрасных детей».
Лексикон Достоевского поразительно богат. Но при описании радующейся природы он как будто теряет собственные
слова. Либо «
волшебные панорамы» и «ласковые волны», либо еще… цитаты!
В стихотворении своем «Боги Греции» Шиллер горько тоскует и печалуется о «красоте», ушедшей из мира вместе с эллинами. «Тогда
волшебный покров поэзии любовно обвивался еще вокруг истины, — говорит он, совсем в одно
слово с Ницше. — Тогда только прекрасное было священным… Где теперь, как утверждают наши мудрецы, лишь бездушно вращается огненный шар, — там в тихом величии правил тогда своей золотой колесницей Гелиос… Рабски служит теперь закону тяжести обезбоженная природа».
— Это вот вы, Ардальон Борисыч, всякие
волшебные слова знаете и произносите, а я никогда не изволил магией заниматься. Я вам ни водки, ни чего другого не согласен наговаривать, а это, может быть, вы от меня моих невест отколдовываете.
Неровным, трепетным огнем // До половины освещенный, // Ужасен, с шашкой обнаженной // Стоял недвижим Измаил, // Как призрак злой, от сна могил //
Волшебным словом пробужденный;
Она говорила, что любит меня таким, как я есть, и что больше всего любит мою душу и… там разные милые, сладкие,
волшебные слова.
Неточные совпадения
Другой бы на моем месте предложил княжне son coeur et sa fortune; [руку и сердце (фр.).] но надо мною
слово жениться имеет какую-то
волшебную власть: как бы страстно я ни любил женщину, если она мне даст только почувствовать, что я должен на ней жениться, — прости любовь! мое сердце превращается в камень, и ничто его не разогреет снова.
Певец Пиров и грусти томной, // Когда б еще ты был со мной, // Я стал бы просьбою нескромной // Тебя тревожить, милый мой: // Чтоб на
волшебные напевы // Переложил ты страстной девы // Иноплеменные
слова. // Где ты? приди: свои права // Передаю тебе с поклоном… // Но посреди печальных скал, // Отвыкнув сердцем от похвал, // Один, под финским небосклоном, // Он бродит, и душа его // Не слышит горя моего.
Я, впрочем, не знаю, что мне именно снилось: точно так, как и в картине, — уголок Греческого архипелага, причем и время как бы перешло за три тысячи лет назад; голубые, ласковые волны, острова и скалы, цветущее прибрежье,
волшебная панорама вдали, заходящее зовущее солнце —
словами не передашь.
«Зерцало» было как бы средоточием жизни всего этого промозглого здания, наполненного жалкими несчастливцами, вроде Крыжановского или Ляцковского. Когда нам в неприсутственные часы удавалось проникать в святилище уездного суда, то и мы с особой осторожностью проходили мимо зерцала. Оно казалось нам какой-то
волшебной скинией.
Слово, неосторожно сказанное «при зерцале», было уже не простое
слово. Оно влекло за собой серьезные последствия.
Одним
словом, произошло какое-то
волшебное превращение старого каторжного гнезда, точно на него дунуло свежим воздухом.