Часто думалось о Конопацких, особенно о Любе. Но и сладости дум о ней примешивалось тревожное
чувство страха и неуверенности. Никак сейчас не могу вспомнить, чем оно было вызвано. Простились мы у них на даче очень хорошо, но потом почему-то мне пришло в голову, что между нами все кончено, что Люба полюбила другого. К мрачному в то время и вообще настроению присоединилось еще это подозрение о крушении любви Любы ко мне. Иногда доходил до полного отчаяния: да, там все кончено!
Сам летописец, вообще довольно благосклонный к градоначальникам, не может скрыть смутного
чувства страха, приступая к описанию действий Угрюм-Бурчеева.
На другой день, поздно вечером, мне захотелось еще раз взглянуть на нее; преодолев невольное
чувство страха, я тихо отворил дверь и на цыпочках вошел в залу.
Не впервые Самгин слышал, что в голосах людей звучит
чувство страха пред революцией, и еще вчера он мог бы сказать, что совершенно свободен от этого страха.
Тигр приближался и, вероятно, должен был пройти близко от нас. Дерсу казался взволнованным. Сердце мое усиленно забилось. Я поймал себя на том, что
чувство страха начало овладевать мной. Вдруг Дерсу принялся кричать:
Неточные совпадения
«Но знаю ли я ее мысли, ее желания, ее
чувства?» вдруг шепнул ему какой-то голос. Улыбка исчезла с его лица, и он задумался. И вдруг на него нашло странное
чувство. На него нашел
страх и сомнение, сомнение во всем.
Что он испытывал к этому маленькому существу, было совсем не то, что он ожидал. Ничего веселого и радостного не было в этом
чувстве; напротив, это был новый мучительный
страх. Это было сознание новой области уязвимости. И это сознание было так мучительно первое время,
страх за то, чтобы не пострадало это беспомощное существо, был так силен, что из-за него и не заметно было странное
чувство бессмысленной радости и даже гордости, которое он испытал, когда ребенок чихнул.
У них шел свой разговор с Левиным, и не разговор, а какое-то таинственное общение, которое с каждою минутой всё ближе связывало их и производило в обоих
чувство радостного
страха пред тем неизвестным, в которое они вступали.
Достигнув успеха и твердого положения в жизни, он давно забыл об этом
чувстве; но привычка
чувства взяла свое, и
страх за свою трусость и теперь оказался так силен, что Алексей Александрович долго и со всех сторон обдумывал и ласкал мыслью вопрос о дуэли, хотя и вперед знал, что он ни в каком случае не будет драться.
— Верно, с бумагами, — прибавил Степан Аркадьич, и, когда Анна проходила мимо лестницы, слуга взбегал наверх, чтобы доложить о приехавшем, а сам приехавший стоял у лампы, Анна, взглянув вниз, узнала тотчас же Вронского, и странное
чувство удовольствия и вместе
страха чего-то вдруг шевельнулось у нее в сердце.