Неточные совпадения
У мамы был непочатый запас энергии и жизненной силы. И всякую мечту она сейчас же стремилась воплотить в жизнь.
Папа же любил просто помечтать и пофантазировать, не думая непременно о претворении мечты в жизнь.
Скажет, например: хорошо бы поставить у забора в саду беседку, обвить ее диким виноградом. Назавтра в саду уже визг пил, стук, летят под топорами плотников белые щепки.
Теперь, восстанавливая все в памяти, я думаю, что эта потребность превращать работу в какое-то радостно-жертвенное мученичество лежала глубоко в маминой натуре, — там же, откуда родилось ее желание поступить в монастырь. Когда кончались трудные периоды ведения детского сада или хозяйничания в имении, перед мамой все-таки постоянно вставала, — на вид как будто сама собой, совсем против волн мамы, — какая-нибудь работа, бравшая все ее силы.
Папа как-то
сказал...
Наша немка, Минна Ивановна, была в ужасе, всю дорогу возмущалась мною, а дома
сказала папе.
Папа очень рассердился и
сказал, что это свинство, что меня больше не нужно ни к кому отпускать на елку. А мама
сказала...
Однажды вечером
папе и маме нужно было куда-то уехать.
Папа позвал меня, подвел к цветку, показал его и
сказал...
Меня называли «Витя»,
папа выговаривал по-польски, и у него звучало «Виця»; так он всегда и в письмах ко мне писал мое имя. Ласкательно мама называла меня «Тюлька». Раз она так меня позвала, когда у нее сидела с визитом какая-то дама. Когда я ушел, дама
сказала маме...
Папа никогда не давал ложных медицинских свидетельств. Однажды, — это было, впрочем, много позже, когда мы со старшим братом Мишею уже были студентами, — перед концом рождественских каникул к брату зашел его товарищ-студент и
сказал, что хочет попросить
папу дать ему свидетельство о болезни, чтоб еще недельку-другую пожить в Туле. Миша лукаво
сказал...
Вечером я решительно вошел к
папе в кабинет и, задыхаясь от волнения,
сказал...
Как я читал «Мертвые души». —
Папа мне
сказал...
Очень меня раз
папа удивил, — такой он высказал неожиданный взгляд по вопросу, для меня совершенно бесспорному, во всех Майн-Ридах решавшемуся совершенно одинаково. Я однажды
сказал брату...
И вот
папа предложил мне читать с ним по вечерам немецкую книгу и
сказал, что когда мы ее всю прочтем, он мне даст три рубля.
На следующий день мама с возмущением заговорила со мною об угрозе, которую я применил к девочкам в нашей ссоре за дом. Рассказывая про Зыбино, сестры рассказали маме и про это. А
папа целый месяц меня совсем не замечал и, наконец, однажды вечером жестоко меня отчитал. Какая пошлость, какая грязь! Этакие вещи сметь
сказать почти уже взрослым девушкам!
У
папы потемнело лицо от печали, он оперся лбом о ладонь и долго молчал. Потом грустно
сказал...
Дверь мне отворила мама.
Папа уже спал. Я с увлечением стал рассказывать о пьяных учителях, о поджоге Добрыниным своего дома. Мама слушала холодно и печально, В чем дело? Видимо, в чем-то я проштрафился. Очень мне было знакомо это лицо мамино: это значило, что
папа чем-нибудь возмущен до глубины души и с ним предстоит разговор. И мама
сказала мне, чем
папа возмущен: что я не приехал домой с бала, когда начался пожар.
Папа утром прошел мимо меня, как будто не видя. И несколько дней совсем не замечал меня, в моем присутствии его лицо становилось каменно-неподвижным. Наконец, дня через четыре, когда я вечером пришел к нему прощаться, он, как все эти дни, холодно и неохотно ответил на мой поцелуй и потом
сказал...
Осип Антонович был очень строгий, и мы перед ним трепетали. Но этого его приказания никто, конечно, не принял всерьез. Я имел неосторожность рассказать дом при
папе про его слова. Лапа
сказал...
Она взволнованно и радостно пошла со мною в кабинет к
папе. Я прочел стихи
папе. Оба были в восторге.
Папа умиленно
сказал...
И в тот же вечер отдал маме. Она перечитала стихи и с тем лучащимся из глаз светом, который мы у нее видали на молитве, заключила меня в свои мягкие объятия и горячо расцеловала. И взволнованно
сказала папе...
Было так.
Папа считался лучшим в Туле детским врачом. Из Ясной Поляны приехал Лев Толстой просить
папу приехать к больному ребенку.
Папа ответил, что у него много больных в городе и что за город он не ездит. Толстой настаивал,
папа решительно отказывался. Толстой рассердился,
сказал, что
папа как врач обязан поехать.
Папа ответил, что по закону врачи, живущие в городе, за город не обязаны ездить. Расстались они враждебно.
Дамы остались в зале нас выбирать, а мы ушли вместе с
папой в его кабинет, Вошла к нам из залы Люба Конопацкая. Немножко стесняясь, она
сказала...
Я хотел возразить, что все это было вовсе не так, но
папа не давал мне ничего
сказать.
«Ваня, а у нас был сын Памятник-Пушкина». — «Что, барышня?» — «У нас был сын Памятник-Пушкина, и
папа сказал, чтобы я это тебе сказала». — «Ну, значит, что-нибудь от папаши нужно было, раз пришли…» — неопределенно отозвался Ваня. «Ничего не нужно было, просто с визитом к нашему барину, — вмешалась няня. — Небось сами — полный енерал. Ты Пушкина-то на Тверском знаешь?» — «Знаю». — «Ну, сынок их, значит. Уже в летах, вся борода седая, надвое расчесана. Ваше высокопревосходительство».
Неточные совпадения
— Я не могу быть католичнее
папы, —
сказала она.
― Арсений доходит до крайности, я всегда говорю, ―
сказала жена. ― Если искать совершенства, то никогда не будешь доволен. И правду говорит
папа, что когда нас воспитывали, была одна крайность ― нас держали в антресолях, а родители жили в бельэтаже; теперь напротив ― родителей в чулан, а детей в бельэтаж. Родители уж теперь не должны жить, а всё для детей.
— Так заезжай, пожалуйста, к Болям, —
сказала Кити мужу, когда он в одиннадцать часов, пред тем как уехать из дома, зашел к ней. — Я знаю, что ты обедаешь в клубе,
папа тебя записал. А утро что ты делаешь?
— Вот как! — проговорил князь. — Так и мне собираться? Слушаю-с, — обратился он к жене садясь. — А ты вот что, Катя, — прибавил он к меньшой дочери, — ты когда-нибудь, в один прекрасный день, проснись и
скажи себе: да ведь я совсем здорова и весела, и пойдем с
папа опять рано утром по морозцу гулять. А?
— Нет,
папа… как же нет? А в воскресенье в церкви? —
сказала Долли, прислушиваясь к разговору. — Дай, пожалуйста, полотенце, —
сказала она старику, с улыбкой смотревшему на детей. — Уж не может быть, чтобы все…