Что помню из этого посещения Конопацких? После обеда была общая прогулка.
Ореховые кусты, разброса группы молодых берез, цветущая Иван-да-Марья на лесных полянах. Сидели на разостланных пальто и платках, — девочки, тети, — болтали, смеялись. Черноглазая француженка с пышным бюстом задорно пела, плохо выговаривая русские слова...
Он тотчас же вошел в черное пятно тени, падавшей от густого
орехового куста, и долго стоял неподвижно, дивясь и пожимая плечами.
Голоса были мне знакомы. Женское голубое платье мелькнуло сквозь поредевшие
ореховые кусты; рядом с ним показался темный кафтан. Еще мгновенье — и на поляну, в пяти шагах от меня, вышли Слёткин и Евлампия.
Из-за
орехового куста вынырнуло круглое лицо горничной… Авдей потерялся совершенно. Успокоенная присутствием своей прислужницы, Маша не тронулась с места. Но бретёр весь затрепетал от прилива злости, глаза его съежились; он стиснул кулаки и судорожно захохотал.
— Знать, посидим таперича, — сказала Ольгушка, садясь под густую тень
орехового куста. — Уморилася. Эх, хлебушка не взяли, поесть бы теперь.
Неточные совпадения
Густым лесом ехал Вадим; направо и налево расстилались
кусты ореховые и кленовые, меж ними возвышались иногда высокие полусухие дубы, с змеистыми сучьями, странные, темные — и в отдалении синели холмы, усыпанные сверху до низу лесом, пересекаемые оврагами, где покрытые мохом болота обманчивой, яркой зеленью манили неосторожного путника.
Рожь кончилась, дорога вилась среди
ореховых и дубовых
кустов опушки и терялась в тенистой чаще леса.
Среди
ореховых и ольховых
кустов все пело, стрекотало, жужжало. В теплом воздухе стояли веселые рои комаров-толкачиков, майские жуки с серьезным видом кружились вокруг берез, птички проносились через поляны волнистым, порывистым летом. Вдали повсюду звучали девические песни, — была троица, по деревням водили хороводы.
Он под
куст, а лесовик его за штанцы, — он под другой, а там его невесть кто
ореховым прутом по сахарнице.
Свернули влево и стали подниматься на Змеиную Гору, острым мысом врезавшуюся в Оку. Меж низких
ореховых и дубовых
кустов пестрели иван-да-марья, алели вялые листья земляники. Было тепло, и душно, и тоскливо. И все больше болела голова. Из
кустов несло влажным теплом, кожа была липка от пота.