Неточные совпадения
Раньше все-таки пытались хвататься за кое-какие уцелевшие обломки хороших старых программ или за плохонькие
новые — за народовольчество, за толстовство, за теорию «малых дел», — тогда возможна еще была
проповедь «счастья в жертве».
При неумении или нежелании понимать больше того, что, по цензурным условиям, могло быть высказано в легальной печати, конечно, можно было видеть в марксизме отказ от активности,
проповедь примирения с действительностью и т. п. Так именно первое время и воспринимала марксизм реакционная печать. Николай Энгельгард, «специалист» по вопросам марксизма, писал, например, в «
Новом времени...
Совсем
новые люди были кругом — бодрые, энергичные, с горящими глазами и с горящими сердцами. Дикою и непонятною показалась бы им
проповедь «счастья в жертве», находившая такой сочувственный отклик десять лет назад. Счастье было в борьбе — в борьбе за то, во что верилось крепко, чему не были страшны никакие «сомнения» и «раздумия».
Неточные совпадения
Вглядевшись и вслушавшись во все, что
проповедь юного апостола выдавала за
новые правды,
новое благо,
новые откровения, она с удивлением увидела, что все то, что было в его
проповеди доброго и верного, — не ново, что оно взято из того же источника, откуда черпали и не
новые люди, что семена всех этих
новых идей,
новой «цивилизации», которую он проповедовал так хвастливо и таинственно, заключены в старом учении.
Она с изумлением увидела этот
новый, вдруг вырвавшийся откуда-то поток смелых, иногда увлекательных идей, но не бросилась в него слепо и тщеславно, из мелкой боязни показаться отсталою, а так же пытливо и осторожно стала всматриваться и вслушиваться в горячую
проповедь нового апостола.
Прочтя нагорную
проповедь, всегда трогавшую его, он нынче в первый раз увидал в этой
проповеди не отвлеченные, прекрасные мысли и большею частью предъявляющие преувеличенные и неисполнимые требования, а простые, ясные и практически исполнимые заповеди, которые, в случае исполнения их (что было вполне возможно), устанавливали совершенно
новое устройство человеческого общества, при котором не только само собой уничтожалось всё то насилие, которое так возмущало Нехлюдова, но достигалось высшее доступное человечеству благо — Царство Божие на земле.
Митрополит смиренно покорился и разослал
новое слово по всем церквам, в котором пояснял, что напрасно стали бы искать какое-нибудь приложение в тексте первой
проповеди к благочестивейшему императору, что Давид — это мы сами, погрязнувшие в грехах.
«Щось буде» принимало
новые формы… Атмосфера продолжала накаляться. Знакомые дамы и барышни появлялись теперь в черных траурных одеждах. Полиция стала за это преследовать: демонстранток в черных платьях и особенно с эмблемами (сердце, якорь и крест) хватали в участки, составляли протоколы. С другой стороны, — светлые платья обливались кислотой, их в костелах резали ножиками… Ксендзы говорили страстные
проповеди.