Неточные совпадения
Помню я так,
как описываю, а присочинять
не хочу.
С тех пор,
как я себя
помню, отец уже
не был нигилистом, а был глубоко верующим.
И вместе с тем была у мамы
как будто большая любовь к жизни (у папы ее совсем
не было) и способность видеть в будущем все лучшее (тоже
не было у папы). И еще одну мелочь ярко
помню о маме: ела она удивительно вкусно. Когда мы скоромничали, а она ела постное, нам наше скоромное казалось невкусным, — с таким заражающим аппетитом она ела свои щи с грибами и черную кашу с коричневым хрустящим луком, поджаренным на постном масле.
Кажется, самое раннее из моих воспоминаний, — вкусовое. Пью с блюдечка чай с молоком, — несладкий и невкусный: я нарочно
не размешал сахара. Потом наливаю из кружки остатки с пол блюдечка, — густые и сладкие. Ярко
помню острое, по всему телу расходящееся наслаждение от сладкого. «Царь, наверное, всегда пьет такой чай!» И я думаю:
какой счастливец царь!
Вообще он держался во всем
не как гость, а
как глава дома, которому везде принадлежит решающее слово.
Помню,
как однажды он, в присутствии отца моего, жестоко и сердито распекал меня за что-то.
Не могу припомнить, за что. Папа молча расхаживал по комнате, прикусив губу и
не глядя на меня. И у меня в душе было убеждение, что, по папиному мнению, распекать меня было
не за что, но что он
не считал возможным противоречить дедушке.
Помню,
как я проснулся в темноте, вышел в столовую. Уже отобедали, дети с немкою Минной Ивановной ушли гулять, в столовой сидела одна мама. Горела лампа, в окнах было темно. Я с затуманенной головой удивленно смотрел в окно и
не мог понять,
как же в этакой черноте может кто-нибудь гулять.
Ух,
как помню я свою красную от мороза, перепачканную чернилами руку, —
как она беспомощно торчала в воздухе,
как дрогнула и сконфуженно опустилась. Катерина Сергеевна поговорила минутки две, попросила передать ее поклон папе и маме и, все
не вынимая рук из муфты, кивнула мне на прощанье головой.
Как я узнал про тайну происхождения человека. — Кажется, был я тогда в третьем классе.
Не помню, в сочинении ли, или в упражнениях на какое-нибудь синтаксическое правило, я привел свое наблюдение, что петух — очень злая птица: часто вдруг, ни за что, ни про что, погонится за курицей, вскочит ей на спину и начнет долбить клювом в голову. Класс дружно захохотал, а учитель, стараясь подавить улыбку, наклонился над классным журналом. Я был в большом недоумении.
Стихотворения этого
не помню,
помню лишь кусочки. Было оно напыщенно,
как все, что писалось мною в то время.
Как я с ним познакомился,
не помню. Должно быть встретил случайно у товарища моего Нарыжного-Приходько, — они оба в одно время кончили новгород-северской гимназии, Шлепянов, Моисей Соломонович. Худощавый, с черненькой бородкой. Студент-естественник.
— Скажите,
не помните вы, —
какие на рецептах были самые ранние даты?
Я теперь
не помню и до сих пор
не пойму, почему на филологическом факультете я пошел по историческому отделению, а
не словесному: литература меня всегда интересовала больше истории; притом состав преподавателей на словесном отделении был очень хороший, и среди них яркою звездою блистал такой исключительный ученый,
как Александр Веселовский.
В наше время бесстыдного и часто ренегатского отношения к подполью со стороны
не только либералов, но и ликвидаторов,
как народнических („Русское богатство“), так и марксистских, нельзя
не помянуть добрым словом этой заслуги Михайловского».
Но
как же, с другой стороны, характерен и этот тоскующий по чаю обыватель: «холодную атмосферу»
помнит хорошо, а о горячей руке помощи, протянувшейся к нему из этой атмосферы в смертную минуту гибели, — забыл или
не почел нужным вспомнить!
Он сделался бледен как полотно, схватил стакан, налил и подал ей. Я закрыл глаза руками и стал читать молитву,
не помню какую… Да, батюшка, видал я много, как люди умирают в гошпиталях и на поле сражения, только это все не то, совсем не то!.. Еще, признаться, меня вот что печалит: она перед смертью ни разу не вспомнила обо мне; а кажется, я ее любил как отец… ну, да Бог ее простит!.. И вправду молвить: что ж я такое, чтоб обо мне вспоминать перед смертью?
Ее тонкие брови вдруг сдвинулись, глаза в упор остановились на мне с грозным и притягивающим выражением, зрачки увеличились и посинели. Мне тотчас же вспомнилась виденная мною в Москве, в Третьяковской галерее, голова Медузы — работа уж
не помню какого художника. Под этим пристальным, странным взглядом меня охватил холодный ужас сверхъестественного.
Неточные совпадения
Анна Андреевна. Тебе все такое грубое нравится. Ты должен
помнить, что жизнь нужно совсем переменить, что твои знакомые будут
не то что какой-нибудь судья-собачник, с которым ты ездишь травить зайцев, или Земляника; напротив, знакомые твои будут с самым тонким обращением: графы и все светские… Только я, право, боюсь за тебя: ты иногда вымолвишь такое словцо,
какого в хорошем обществе никогда
не услышишь.
И точно: час без малого // Последыш говорил! // Язык его
не слушался: // Старик слюною брызгался, // Шипел! И так расстроился, // Что правый глаз задергало, // А левый вдруг расширился // И — круглый,
как у филина, — // Вертелся колесом. // Права свои дворянские, // Веками освященные, // Заслуги, имя древнее // Помещик
поминал, // Царевым гневом, Божиим // Грозил крестьянам, ежели // Взбунтуются они, // И накрепко приказывал, // Чтоб пустяков
не думала, //
Не баловалась вотчина, // А слушалась господ!
Софья. Вижу,
какая разница казаться счастливым и быть действительно. Да мне это непонятно, дядюшка,
как можно человеку все
помнить одного себя? Неужели
не рассуждают, чем один обязан другому? Где ж ум, которым так величаются?
В прошлом году, зимой —
не помню,
какого числа и месяца, — быв разбужен в ночи, отправился я, в сопровождении полицейского десятского, к градоначальнику нашему, Дементию Варламовичу, и, пришед, застал его сидящим и головою то в ту, то в другую сторону мерно помавающим.
— Да расскажи мне, что делается в Покровском? Что, дом всё стоит, и березы, и наша классная? А Филипп садовник, неужели жив?
Как я
помню беседку и диван! Да смотри же, ничего
не переменяй в доме, но скорее женись и опять заведи то же, что было. Я тогда приеду к тебе, если твоя жена будет хорошая.