Но и волос этих я лишился. Мы обещались
на Машины именины, первого апреля, прийти к Плещеевым. Но у Юли было много уроков, а одного меня мама не пустила, — неудобно: мальчик один на именины к девочке!
Неточные совпадения
Это все — для общего понимания последующего. А теперь прекращаю связный рассказ. Буду в хронологическом порядке передавать эпизоды так, как они выплывают в памяти, и не хочу разжижать их водою для того, чтобы дать связное повествование. Мне нравится, что говорит Сен-Симон: «То здание наилучшее,
на которое затрачено всего менее цемента. Та
машина наиболее совершенна, в которой меньше всего спаек. Та работа наиболее ценна, в которой меньше всего фраз, предназначенных исключительно для связи идей между собою».
У папы была большая электрическая
машина для лечения больных: огромный ясеневый комод,
на верхней его крышке, под стеклом, блестящие медные ручки, шишечки, стрелки, циферблаты, молоточки; внутри же комода,
на полках, — ряды стеклянных сосудов необыкновенного вида; они были соединены между собою спиральными проволоками, обросли как будто белым инеем, а внутри темнели синью медного купороса. Мы знали, что эти банки «накачивают электричество».
Машина щека близко была от моего лица, ее кудри щекотали мое ухо. Потом Оля смотрела. Мы шутили, смеялись. Я с откровенным восхищением прямо смотрел
на Машу, не отрывая глаз от ее милого лица, освещенного месяцем. Оля лукаво улыбнулась и сказала...
Я решил сняться и обменяться с Машею фотографиями. У них в альбоме я видел
Машину карточку. Такая была прелестная, такая похожая! Но у меня моей карточки не было. Зашел в фотографию Курбатова
на Киевской улице, спросил, сколько стоит сняться. Полдюжины карточек визитного формата — три рубля. У меня дух захватило. Я сконфузился, пробормотал, что зайду
на днях, и ушел.
Карточки
Машиной мне не пришлось получить. Но у меня были ее волосы: через Юлю мы обменялись с нею волосами. И до сих пор не могу определить, что в этой моей любви было начитанного и что подлинного. Но знаю, когда я в честь Маши прыгал с беседки, в душе был сверкающий восторг, смеявшийся над опасностью; и когда я открывал аптечную коробочку с картинкой и смотрел
на хранившуюся в ней прядь каштановых волос, — мир становился для меня значительнее и поэтичнее.
И после я часто в сумерки выходил
на улицу и крепко целовал обведенное карандашиком место, к которому прикоснулись
Машины губки.
«Великий строитель вселенной, творец и начертатель всего существующего, уподобляется какому-нибудь жалкому ремесленнику, который так плохо знает свое дело, что постоянно приходится призывать его для того, чтобы он перестраивал собственную свою
машину, устранял ее недостатки, пополнял ее недосмотры, направлял ее ход!»
На этом я строил свои доказательства бессмысленности всяких молитв.
Это было уже в начале 1901 года. Весною этого года я был выслан из Петербурга. Поселился в Туле. Изредка получал письма от Александры Ивановны. Писала она о своей жизни очень сдержанно. Раз, после долгих извинений, попросила у меня взаймы полтораста рублей
на покупку вязальной
машины, — что будет выплачивать долг частями. А еще через год я получил от нее такое письмо...
— Вот там; да ее не заводим: многие гости обижаются
на машину — старье, говорят! У нас теперь румынский оркестр… — И, сказав это, метрдотель повернулся, заторопился к другому столу.
— Да, да… Ох, повезешь, сынок!.. А поговорка такая: не мой воз — не моя и песенка. Все хлеб-батюшко, везде хлеб… Все им держатся, а остальное-то так. Только хлеб-то от бога родится, сынок… Дар божий… Как бы ошибки не вышло. Ты вот
на машину надеешься, а вдруг нечего будет не только возить, а и есть.
Неточные совпадения
— В кого же дурной быть? А Семен рядчик
на другой день вашего отъезда пришел. Надо будет порядиться с ним, Константин Дмитрич, — сказал приказчик. — Я вам прежде докладывал про
машину.
― Это не мужчина, не человек, это кукла! Никто не знает, но я знаю. О, если б я была
на его месте, я бы давно убила, я бы разорвала
на куски эту жену, такую, как я, а не говорила бы: ты, ma chère, Анна. Это не человек, это министерская
машина. Он не понимает, что я твоя жена, что он чужой, что он лишний… Не будем, не будем говорить!..
— Слушаю-с. У нас
на постирушечки две женщины приставлены особо, а белье всё
машиной. Граф сами до всего доходят. Уж какой муж…
Несмотря
на огромные деньги, которых ему стоила больница,
машины, выписанные из Швейцарии коровы и многое другое, он был уверен, что он не расстраивал, а увеличивал свое состояние.
Исполнение плана Левина представляло много трудностей; но он бился, сколько было сил, и достиг хотя и не того, чего он желал, но того, что он мог, не обманывая себя, верить, что дело это стоит работы. Одна из главных трудностей была та, что хозяйство уже шло, что нельзя было остановить всё и начать всё сначала, а надо было
на ходу перелаживать
машину.