И сквозь толпу пробираются на свои
лекции профессора, — знаменитый Менделеев с чудовищно-огромной головой и золотистыми, как у льва, волосами до плеч; чернокудрявый, с толстыми губами, Александр Веселовский; прямо держащийся Градовский; высокий и сухой, с маленькою головкою, Сергеевич.
Неточные совпадения
Я слушал
лекции, усердно записывал их. Ходил в Публичную библиотеку и там читал книги, рекомендованные
профессорами. Читал «Нестора» Шлецера, «Grundriss der Sprachwissenschaft» [«Основы языкознания» (нем.).] Фридриха Мюллера, «О происхождении славянских письмен» Бодянского.
О моих впечатлениях от Петербурга, от
профессоров и первых
лекций я подробно написал домой. В ответном письме папа просил меня сообщать ему содержание
лекций, которые я буду слушать, и писал...
Лекции я посещал усердно. Ходил в Публичную библиотеку и там читал книги, рекомендованные
профессорами, — особенно по русской литературе: я хотел специализироваться в ней. По вечерам, когда Миша ложился спать, я садился за свой стол, курил папиросу за папиросой и в густо накуренной комнате сочинял стихи, читал по-немецки «Фауста» и Гейне и вообще то, что было для себя.
Аккуратно посещал
лекции и записывал за
профессором.
Экзаменов с третьего курса на четвертый было у меня много. И пришлось весною очень много заниматься: посещал я
лекции только некоторых, мне особенно нравившихся
профессоров, — Васильевского, Семевского, Прахова, а многих, у которых предстояло держать экзамен, не знал даже в лицо.
Но вот как: я мог рассказывать только подряд, как было написано в литографированных
лекциях; но когда
профессор стал задавать мне отдельные вопросы, я совершенно не мог направить на них свою память.
С увлечением слушал я на четвертом курсе
лекции по истории греческого искусства. Читал
профессор Адриан Викторович Прахов, — читал со страстью и блеском. Седоватый человек с холеным, барским лицом, в золотых очках. Вскоре он был переведен из Петербургского университета в Киевский, с тем чтобы принять в свое заведывание постройку знаменитого Владимирского собора.
Когда сведения, почерпнутые из
лекций Александра Шмидта, мы выкладывали перед другими
профессорами, они ахали, спрашивали, где мы откопали это старье, и, услышав имя Александра Шмидта, со скрытою усмешкою почтительно замолкали.
Когда, в последние годы моего пребывания в Дерите, началась руссификация Дерптского университета и
профессорам, местным уроженцам, было предложено в течение двух лет перейти в преподавании на русский язык, Кербер немедленно стал читать
лекции по-русски. Язык русский он знал плохо, заказал русскому студенту перевести свои
лекции и читал их по переводу, глядя в рукопись. И мы слушали...
Заведующим клиникой внутренних болезней был назначен доктор Степан Михайлович Васильев, ординатор знаменитого московского
профессора Г. А. Захарьина, коренастый человек с бледным лицом и окладистой бородой. Держался со студентами по-товарищески, при каждом удобном случае здоровался за руку. Немецкого языка он совсем не знал.
Лекции его были поверхностны и малосодержательны.
На
лекциях Васильева он слушал, сложив ручки на животе а восторженно-влюбленным взглядом следя за
профессором, восхвалял Васильева в глаза и за глаза, ругал немцев, будто бы травивших Васильева, К нам, остальным суб-ассистентам, Васильев стал относиться все холоднее.
А жуировать совсем не значит ходить в публичную библиотеку, посещать
лекции профессора Сеченова, защищать в педагогических и иных собраниях рефераты и проч., а просто, в переводе на французский язык, означает: buvons, chantons, dansons et aimons! [будем пить, петь, танцевать и любить!]
Неточные совпадения
Но в этот вечер они смотрели на него с вожделением, как смотрят любители вкусно поесть на редкое блюдо. Они слушали его рассказ с таким безмолвным напряжением внимания, точно он столичный
профессор, который читает
лекцию в глухом провинциальном городе обывателям, давно стосковавшимся о необыкновенном. В комнате было тесно, немножко жарко, в полумраке сидели согнувшись покорные люди, и было очень хорошо сознавать, что вчерашний день — уже история.
— Ну, а — какой же иной смысл? Защита униженных и оскорбленных, утверждение справедливости? Это рекомендуется
профессорами на факультетских
лекциях, но, как вы знаете, практического значения не может иметь.
В углу комнаты — за столом — сидят двое: известный
профессор с фамилией, похожей на греческую, —
лекции его Самгин слушал, но трудную фамилию вспомнить не мог; рядом с ним длинный, сухолицый человек с баками, похожий на англичанина, из тех, какими изображают англичан карикатуристы. Держась одной рукой за стол, а другой за пуговицу пиджака, стоит небольшой растрепанный человечек и, покашливая, жидким голосом говорит:
Была издана замечательная «Программа домашнего чтения», организовано издание классиков современной радикально-демократической мысли, именитые
профессора ездили по провинции, читая
лекции по вопросам культуры.
Говорил чистейшим русским языком, суховато, в тоне
профессора, которому уже несколько надоело читать
лекции.