Только что кончились переходные экзамены из пятого класса в шестой. Было то блаженство свободы, отсутствия нависшей угрозы, заслуженного права на отдых, какое бывает только после экзаменов. Да еще в первый раз я получил награду первой степени. До тех пор я переходил
из класса в класс с наградой второй степени, — похвальным листом. Теперь я должен был получить какую-нибудь хорошую книгу в красивом переплете.
Неточные совпадения
Очень увлекался я книжкою Грубе «Очерки
из истории и народных сказаний», мне ее подарили на именины, когда я был
в первом
классе.
Когда мы
из класса замечали за стеклом оконца крючковатый нос и поблескивающие золотые очки, трепет пробегал по
классу, все незаметно подтягивались, складывали перочинные ножи, которыми резали парты, засовывали поглубже
в ящики посторонние книжки.
Кончились переходные экзамены
из шестого
класса в седьмой. Это были экзамены очень трудные и многочисленные, — и письменные и устные. Сдал я их с блеском и
в душе ждал, но боялся высказать громко: дадут награду первой степени. Очень хотелось, как
в прошлом году, получить книги, да еще
в ярких, красивых переплетах.
С седьмого
класса я перестал интересоваться отметками и наградами, — по-настоящему перестал, а раньше только притворялся. Учил
из уроков то, что было интересно, неинтересное готовил кое-как, а иногда даже не знал, какие уроки заданы. Но
в предыдущих
классах очень был заложен основательный фундамент, и он помогал мне благополучно выкарабкиваться
из затруднений.
Однако вся гордость своею ученостью и умственностью моментально выскакивала у меня
из души, как только я вспоминал о Мерцалове. Он был мой одноклассник, сын крупного тульского чиновника.
В младших двух
классах я был первым учеником первого отделения, а он второго.
В третьем
классе оба отделения слились. Стал первым учеником я, — но только потому, что с этого времени Мерцалов стал выказывать глубочайшее презрение к гимназической науке и хорошим отметкам.
Звонок освободил Ясинского
из угла,
в который его загнал Мерцалов. Он взял журнал и вышел
из класса, а мы дружно зарукоплескали Мерцалову.
Как-то подозвал меня к себе
в гимназии учитель Михаил Александрович Горбатов.
В нашем
классе он не преподавал и, кажется, был папиным пациентом. Он мне предложил репетировать одного
из своих учеников, четвертоклассника Поля, сына генерала. И прибавил...
По-прежнему я был учителем и кумиром моей «девичьей команды». Она состояла
из родных моих сестер, «белых Смидовичей» — Юли, Мани, Лизы, и «черных» — Ольги и Инны. Брат этих последних, Витя Малый, убоялся бездны классической премудрости, вышел
из шестого
класса гимназии и учился
в Казанском юнкерском училище. Дома бывал редко, и я его, при приездах своих на каникулы, не встречал. Подросли и тоже вошли
в мою команду гимназист-подросток Петр и тринадцати-четырнадцатилетняя гимназисточка Маруся — «черные».
Моя маленькая драма продолжалась: я учился (неважно), переходил
из класса в класс, бегал на коньках, пристрастился к гимнастике, ходил к товарищам, вздрагивал с замиранием сердца, когда в знойной тишине городка раздавалось болтливое шарканье знакомых бубенцов, и все это время чувствовал, что девочка в серой шубке уходит все дальше…
Мой отец брал взятки и воображал, что это дают ему из уважения к его душевным качествам; гимназисты, чтобы переходить
из класса в класс, поступали на хлеба к своим учителям, и эти брали с них большие деньги; жена воинского начальника во время набора брала с рекрутов и даже позволяла угощать себя и раз в церкви никак не могла подняться с колен, так как была пьяна; во время набора брали и врачи, а городовой врач и ветеринар обложили налогом мясные лавки и трактиры; в уездном училище торговали свидетельствами, дававшими льготу по третьему разряду; благочинные брали с подчиненных причтов и церковных старост; в городской, мещанской, во врачебной и во всех прочих управах каждому просителю кричали вослед: «Благодарить надо!» — и проситель возвращался, чтобы дать 30–40 копеек.
Из класса в класс переходила она с «своими» девицами и радовалась, что наконец и у нее будет свой собственный выпуск, как у Клеопатры Карловны. Перед выпуском опять стали наезжать в приемные дни «херувимы»; но разница в ее прежних и нынешних воззрениях на них была громадная. Во дни оны она чувствовала себя точно причастною этому названию; теперь она употребляла это выражение совершенно машинально, чтоб сказать что-нибудь приятное девице, которую навещал"херувим".
Неточные совпадения
Они испытывали оба одинаковое чувство, подобное тому, какое испытывает ученик после неудавшегося экзамена, оставшись
в том же
классе или навсегда исключенный
из заведения.
Его товарищ с детства, одного круга, одного общества и товарищ по корпусу, Серпуховской, одного с ним выпуска, с которым он соперничал и
в классе, и
в гимнастике, и
в шалостях, и
в мечтах честолюбия, на-днях вернулся
из Средней Азии, получив там два чина и отличие, редко даваемое столь молодым генералам.
Большой дом со старою семейною мебелью; не щеголеватые, грязноватые, но почтительные старые лакеи, очевидно, еще
из прежних крепостных, не переменившие хозяина; толстая, добродушная жена
в чепчике с кружевами и турецкой шали, ласкавшая хорошенькую внучку, дочь дочери; молодчик сын, гимназист шестого
класса, приехавший
из гимназии и, здороваясь с отцом, поцеловавший его большую руку; внушительные ласковые речи и жесты хозяина — всё это вчера возбудило
в Левине невольное уважение и сочувствие.
Потом
в продолжение некоторого времени пустился на другие спекуляции, именно вот какие: накупивши на рынке съестного, садился
в классе возле тех, которые были побогаче, и как только замечал, что товарища начинало тошнить, — признак подступающего голода, — он высовывал ему из-под скамьи будто невзначай угол пряника или булки и, раззадоривши его, брал деньги, соображаяся с аппетитом.
Не шевельнул он ни глазом, ни бровью во все время
класса, как ни щипали его сзади; как только раздавался звонок, он бросался опрометью и подавал учителю прежде всех треух (учитель ходил
в треухе); подавши треух, он выходил первый
из класса и старался ему попасться раза три на дороге, беспрестанно снимая шапку.