Лавочник дал ему десять рублей и
вечером повел в трактир. А в десятом часу прибежала к нам наверх горничная Параша и испуганно сообщила, что Григорий пришел пьяный-распьяный, старик-кучер Тарасыч спрятался от него на сеновал, а он бьет кухарку Татьяну. Помню окровавленное, рыдающее лицо Татьяны и свирепо выпученные глаза Григория, его страшные ругательства, двух городовых, крутящих ему назад руки.
Неточные совпадения
— Катя, передайте, пожалуйста, Марии Матвеевне, что Наташа
вела себя у нас сегодня совершенно непозволительно! Весь
вечер смеялась над моими телесными недостатками, а за ужином обругала меня индюшкой!
Доктор с красивым, плоским и затаенно-холодным лицом осмотрел,
велел каждое утро и
вечер записывать температуру и прописал раствор соляной кислоты с малиновым сиропом.
Не бойся! всё будет во вкусе твоем, // Друзья у меня не повесы, // Любимые песни твои мы споем, // Сыграем любимые пьесы…» // И
вечером весть, что приехала я, // В Москве уже многие знали.
Неточные совпадения
Степан Аркадьич вышел посмотреть. Это был помолодевший Петр Облонский. Он был так пьян, что не мог войти на лестницу; но он
велел себя поставить на ноги, увидав Степана Аркадьича, и, уцепившись за него, пошел с ним в его комнату и там стал рассказывать ему про то, как он провел
вечер, и тут же заснул.
Обед стоял на столе; она подошла, понюхала хлеб и сыр и, убедившись, что запах всего съестного ей противен,
велела подавать коляску и вышла. Дом уже бросал тень чрез всю улицу, и был ясный, еще теплый на солнце
вечер. И провожавшая ее с вещами Аннушка, и Петр, клавший вещи в коляску, и кучер, очевидно недовольный, — все были противны ей и раздражали ее своими словами и движениями.
Мы тронулись в путь; с трудом пять худых кляч тащили наши повозки по извилистой дороге на Гуд-гору; мы шли пешком сзади, подкладывая камни под колеса, когда лошади выбивались из сил; казалось, дорога
вела на небо, потому что, сколько глаз мог разглядеть, она все поднималась и наконец пропадала в облаке, которое еще с
вечера отдыхало на вершине Гуд-горы, как коршун, ожидающий добычу; снег хрустел под ногами нашими; воздух становился так редок, что было больно дышать; кровь поминутно приливала в голову, но со всем тем какое-то отрадное чувство распространилось по всем моим жилам, и мне было как-то весело, что я так высоко над миром: чувство детское, не спорю, но, удаляясь от условий общества и приближаясь к природе, мы невольно становимся детьми; все приобретенное отпадает от души, и она делается вновь такою, какой была некогда и, верно, будет когда-нибудь опять.
Я до
вечера просидел дома, запершись в своей комнате. Приходил лакей звать меня к княгине, — я
велел сказать, что болен.
— Завтра
вечером я его гулять
веду! — решил Разумихин, — в Юсупов сад, а потом в «Пале де Кристаль» зайдем.